Тварь. Графские развалины - Виктор Павлович Точинов
Глава 5
30 мая, пятница, ночь
1.
— Ты думаешь — это он? Сашок? Вернулся? — спросил Кравцов с большим сомнением. — Я так понимаю, что вышку он получить не мог, тогда уже мораторий действовал. Отсидел свое или сбежал... А теперь вернулся, чтобы мстить всем, кто имел хоть какое-то отношении к той истории?
Слабым местом версии казалось то, что ни сам Кравцов, ни уж тем более бедняга-Чак никак в трагедии тринадцатилетней давности не участвовали. Да он и не поверил догадке старого друга. Обсуждал ее отвлеченно — примерно как обдумываемый поворот сюжета в романе...
— Срок он не получил, — сказал Козырь. — Угодил в психушку. Судя по всему, пожизненно, — с таким прошлым не выпускают никогда, хоть ты десять раз вылечился.
— Мог сбежать...
— В том-то и дело, что не мог, — вздохнул Пашка. — Я недавно навел о нем справки. И получил ответ: Зарицын Александр Евгеньевич скончался три года назад. В Саблино, в областной психиатрической больнице.
— Хм... Кстати, а детей у него не было?
— Мордаунт мстит за миледи? — сразу понял Козырь. — Достал из тайника отцовскую сабельку и давай рубить головы? Едва ли... Сашку девятнадцатый год тогда шел. Если и успел нагулять ребенка на стороне — тот об отце ничего помнить не может. И я не думаю, что мать про такого папашу рассказывать стала бы. Скорее сочинила бы байку про погибшего летчика-испытателя или про сложившего голову в Афгане интернационалиста...
— А ведь ты что-то недоговариваешь, друг дорогой, — понял Кравцов. — Темнишь. С чего это вдруг ты стал узнавать о судьбе Сашка столько лет спустя? Признавайся: случилось еще что-то?
— Да... — неохотно сказал Козырь. — Потому я Чака и завел — не для себя, для сыновей и Наташки...
— И что это было? Тоже голова? Надеюсь, не человеческая?
— Да нет... Машина. Новый “мерс”, на который я после “Антилопы” пересел. Изуродовали его капитально. В полном смысле слова кузов изрубили. Не топором старались, и не ножницами по металлу, — чем-то длинным и очень острым рубили. Потому я тогда про Сашка сразу и вспомнил... Проверил — и выбросил его из головы. А сейчас засомневался. Я его мертвым не видел. И могилы — не видел. Лишь ответ на запрос. Мало ли бюрократической путаницы бывает...
Кравцов с сомнением покачал головой. Путаницы в этой стране, конечно, хватает. Но больно уж маловероятно, что сбежавшего и устроившего ампутацию собачьей головы человека — именно его и никого другого — по ошибке объявили мертвым. Впрочем, проверить недолго — Саблино не дальний свет...
Всё равно Пашка что-то не договаривает, подумал Кравцов. Роль Козыря в рассказанной им давней истории десятая — нет особых поводов для мести, а у Пашки нет причин — уже в наше время — тут же вспоминать о парне, увлекавшемся когда-то длинными и острыми предметами... Откуда тому знать, что именно разговор тет-а-тет Козыря с Динамитом стал косвенной причиной всего? Надо понимать, кое-что дорогой друг намеренно оставил за кадром. Скорее всего — тайную от Динамита любовь Сашка и Наташки Архиповой, не просто проводы с дискотеки. Односторонняя была та любовь, или обоюдная, — уже неважно. Дело в другом — тогда и только тогда последовавшая спустя пару лет свадьба Козыря и Наташки вполне могла стать поводом для мести, тем более что крыша у вероятного мстителя съехала. Могла стать, если бы пресловутый мститель не умер три года назад. Все укладывается в схему, кроме его смерти. Даже нежелание Козыря лишний раз напоминать Наташе о той истории...
Ничего из этих мыслей Кравцов вслух не сказал. Но сформулировал все пришедшие в голову повороты сюжета (к обсуждаемому он по-прежнему относился как к литературной версии):
— Если Сашок мертв, то мне тут видится два варианта. Либо всё — просто совпадение... (При этих словах писатель Кравцов вздохнул — количество совпадений вокруг превышало все предельно-допустимые нормы.) Совпадение, никак с той давней историей не связанное. Мало ли кому ты мог перейти дорогу со своим проектом века. Мечей-новоделов в продаже появилось предостаточно, кузнечное ремесло осваивать не надо. Клубы исторического фехтования тоже расплодились, да и в некоторых тусовках “ролевиков” учатся махать железками на полном серьезе... Короче говоря, способ убийства, который тринадцать лет назад был уникальным — сейчас стал куда более вероятен. Второй вариант — за десять с лишним лет в психушке Сашок завел себе друга-приятеля. Всё ему рассказал — даже о том, где спрятано оружие. Как я понимаю, остальную коллекцию у него не изъяли, лишь ту штуку, что держал в руках?
Козырь кивнул.
— Ну вот, — продолжил Кравцов. — В экстремальных условиях психушки дружба двух психов может вылиться во что угодно, мне кажется. В том числе и в этакого “Графа Монте-Кристо — II”. Месть погубителю лучшего друга и соблазнителю его невесты...
— Да какая она... — возмутился было Козырь, но Кравцов не стал слушать.
— В рассказах сбрендившего человека Наташа могла выглядеть его верной и чистой возлюбленной, а вы с Динамитом — черными злодеями-разлучниками. И я думаю, сидеть сложа руки не стоит. Не нравится мне эта манера — сносить головы одним ударом.
— Думаешь, в несколько приемов приятнее? — мрачно поинтересовался Пашка. — Но откуда приятель — а не сам Сашок — может так ловко махать мечом или саблей?
Кравцов не смутился:
— За десять лет — тренируясь на палках — можно любого до кондиций Коннора Мак-Лауда натаскать.
— Ловко ты все разложил по полочкам... — сказал Козырь уважительно. — Раз, раз, — и готово...
— Работа такая, — скромно ответил Кравцов. — Когда пишешь, постоянно приходится собственные сюжеты по полочкам раскладывать, все шаги персонажей просчитывать.
Он слегка лукавил — и персонажей, и их шаги он видел, — а логику пускал в ход лишь потом, обрабатывая и шлифуя записи увиденного.
— В милицию думаешь обращаться? — спросил Кравцов.
— С убитой собакой? Не смешно... У меня, думаю, заявление об этом примут — есть знакомства среди начальства РУВД. Но зачем ребятам отчетность портить? Ведь землю носом рыть никто не будет... С машиной дело серьезнее было, и все равно
