No pasaran! Они не пройдут! Воспоминания испанского летчика-истребителя - Франсиско Мероньо Пельисер
Задача выполнена. Серов, покачивая крыльями своего самолета, призывает всех построиться для того, чтобы вернуться назад. Вот и наши «москас» дождались своего часа, они выстраиваются в огромный клин, на прощание поливают аэродром пулеметным огнем и берут курс на юго-восток. Даже от Каспе, где мы приземляемся, видно огромное облако красно-коричневого дыма, через которое пытаются пробиться лучи солнца. После приземления мы все возбужденно обсуждаем результаты операции. Разговор приобретает невнятный характер: никто не может понять друг друга, все что-то говорят, из-за сигаретного дыма кругом ничего не видно.
— А мы им сегодня неплохо врезали! — восклицает капитан Агирре, промокая платком губы.
— Да, так им и надо. Давно бы пора наносить им такие удары.
Звонит телефон, и Кпаудин берет трубку. На несколько мгновений воцаряется абсолютная тишина.
— Слушаю! Да! Да!
Клаудин передает трубку Агирре. В небольшом помещении слышны не только слова, произнесенные на том конце провода, но и биение сердца каждого присутствующего.
— Птухин! — говорит капитан, прикрывая рукой трубку.
— Как вы там? Все долетели?
— Да, все! Сейчас все спокойно!
— Как настрой?
— О, отлично!
— Будьте готовы, враг точно попытается нанести ответный удар...
— Да, это мы понимаем! Что? А! Да-да, слушаюсь!
Когда капитан вешает трубку, он говорит нам:
— Командование поздравляет всех нас с успешно проведенной операцией.
— Сегодня мы действовали блестяще, — говорит Гандия со своей обычной голодной улыбкой. — Главное, и дальше продолжать в том же духе, но... в наших ВВС многие думают иначе.
Скоро все меняется — кто-то начинает дремать, другие выходят на улицу и направляются к своим самолетам, чтобы продолжить свою службу. Механики еще не закончили обслуживание самолетов, когда вдалеке послышался шум, похожий на свист самолета, входящего в пике. Весь аэродром замер в ожидании. Гробовую тишину нарушает хлопок сигнальной ракеты. Все приходит в движение, но уже поздно. Первые бомбы уничтожают ВПП, а остальные падают уже повсюду. На какой-то момент бомбежка замирает, но только для того, чтобы через секунду начаться с новой силой. В одной, все еще дымящейся воронке, мы встречаем нескольких летчиков, а на самом дне находим Вилькина, сидящего на камне. На другом он делает какие-то пометки красным карандашом.
— Что ты делаешь, Хоакин? — спрашивает его Мараньон.
— Ты живой? — кричит ему Ариас.
— Да, да! Не мешайте мне!
— Ты что? Что ты там считаешь?
— Я рассчитываю вероятность того, что еще одна бомба попадет в эту же воронку.
— Отлично! Ну и как результаты? Ты нам скажи, когда все точно рассчитаешь, — шутит Ариас.
— Можете быть спокойны, — отвечает Хоакин. — Они могут бомбить хоть целый день, но ни одна бомба сюда больше не попадет.
Однако мы не теряем из виду вражеские самолеты,
которые начинают еще один заход над аэродромом. Они тяжело приближаются и уже начали сбрасывать бомбы. Мы выбегаем из воронки и чуть ли не силой вынуждены вытаскивать оттуда Вилькина — ведь он абсолютно уверен в своих расчетах! В нескольких метрах от нас разрывается первая бомба, заставляя нас вжаться в землю. Мы снова вскакиваем и бежим к укрытию. Еще один взрыв — и мы инстинктивно оборачиваемся и видим, что бомба почти точно накрыла наше предыдущее убежище. Мы подбегаем к траншее у самолета с бортовым номером «125» (на нем летает Сарауса) и ныряем в нее с головой, сваливаясь прямо на лейтенанта-механика Виньяса и на Регеро. Там мы и остаемся до конца налета.
«Вилькин! Слышишь, Хоакин?! Не притворяйся глухим! Можешь отметить этот день в журнале полетов! Если бы мы не «помогли тебе в твоих расчетах»... Посмотри, что осталось от твоего убежища!»
ВЕЧЕРНИЙ ПАТРУЛЬ
Завтра, 18 октября 1937 года, мы перебазируемся в Монсон, провинция Уэска. Наша задача там — проводить разведку в тылу противника. Сегодня все спешно готовятся к передислокации. В штабе мы изучаем маршрут и получаем указания о построении для полета. Меня назначают в звено, которым командует Мануэль Сарауса. У этого живого, невысокого, чуть полноватого летчика большие глаза с длинными черными ресницами, его тонкие губы постоянно подозрительно улыбаются, когда он смотрит на других пилотов своими огромными глазами. У Сараусы уже большой опыт ведения воздушного боя, в воздухе он орел и лев в одном лице. Но на земле он ведет себя как капризный ребенок. В его руках всегда пистолет —
любимая игрушка Мануэля. Он может начать стрелять по любым предметам, какие только попадаются ему на глаза. Его отец служит в гражданской гвардии Франко15, поэтому Мануэль всегда начинает стрелять из пулемета по дорогам, едва завидит на них людей в характерных треуголках.
Сараусе пришлось многое пережить, прежде чем он стал летчиком. Он великолепный пилот, в сложных ситуациях он знает, как уйти от врага. Он избегает ненужной опасности, но при этом нельзя сказать, что он труслив. Он смел и расчетлив. Его взгляд полон коварства. Едва завидев противника, он смело и стремительно набрасывается на него.
Мы летим в идеальном строю, направляясь на север. Высота пять тысяч метров. Мы углубляемся в территорию противника вдоль дороги Сарагоса — Уэска. Суровый пейзаж Каспе постепенно уступает место более приятному зрелищу — зеленеющим каштановым рощам и обширным лугам. Белая змейка дороги бежит по склону горы, а затем постепенно выпрямляется и переходит в прямую линию, идущую к столице древних королей Арагона. На всем нашем пути нет никаких признаков боевых действий. Только на подлете к Альмудебару мы замечаем вдалеке облачка пыли. Это взлетает нам на перехват эскадрилья «Фиатов». Агирре заметил их и, нарушая все уставы, подает нам знак пальцем. Мы продолжаем полет, но вскоре меняем курс и летим к Монзону. Приземляемся мы на лугу с густой темно-зеленой травой. Трава настолько мягкая, что не чувствуется, как колеса самолета касаются земли. Хоакин Веласко своеобразно выражает свою радость: он снимает обувь и ходит по траве босиком.
Он делает так после каждого приземления, чтобы получше почувствовать землю.
Потом наступает вечер. Последние лучи солнца еще озаряют неподвижные вершины гор где-то вдалеке и пробиваются к
