Стихи пацанов. О чести и дружбе - Пушкин Александр Сергеевич

Евгению[2]

Помнишь, Евгений, ту шумную ночь (и она улетела),    Когда мы с Амуром и ВакхомТихо, но смело прокралися в терем Лилеты? И что же!    Бессмертные нам изменили!К чаше! герои Киприды вином запивают победы!    Мы молоды – юность, как роза,Мигом пленит и увянет! А радость? Она – Филомела    Прелестная! Только в дни розы,Только в дни юности нам попоет сладкозвучные песни    И вспорхнет! За крылья златую!Ты опутай летунью цветочною цепью, ты амброй    Окуривай перья и кудри,Нежно рукою ласкай ее легко-упругие груди    И с резвою пой и резвися!.Будем стары и мы! Тогда, браня ветреность внука    Украдкой вздохнем и друг другуСладко напомним, седые! о наших любовных проказах    Измену Лилеты, в досадеНами разбитые вазы и Аргусов дикую стаю!    Но кто на героев Киприды?Дерзкие пали, дверь отскочила, и мы отступили,    Хвалясь и победой, и мщеньем.«Друг, все прошло, – ты шепнешь, – но при нас еще дружба и Бахус    Дай руку и вспеним фиалы!»‹1820›

Дифирамб

(На приезд трех друзей)

О, радость, радость, я жизнью бывалою    Снова дышу!Трепещет лира:В струнах позабытыхЯ звуков согласных,Я звуков живительныхВ восторге ищу.Гремит, как прежде, подруга бессмертная;    Други, ко мне!Опять доступенЯ смехам и песням,И чаше, венчаннойМинутными розами,И сладкой любви.Пришли три гостя в обитель поэтову    С дальних сторон:От финнов бледных,Ледяноволосых;От Рейна-старца;От моря сыпучего    Азийских песков.Три гостя, с детства товарищи, спутники,    Братья мои!За мной ко храму!Я, плющем венчанный,При гимнах священныхКастору и Поллуксу    Хвалу воспою.август 1821

Романс

«Сегодня я с вами пирую, друзья,Веселье нам песни заводит,А завтра, быть может, там буду и я,Откуда никто не приходит!» –Я так беззаботным друзьям говорилДавно, – но от самого детстваПечаль в беспокойном я сердце таилПредвестьем грядущего бедства.Друзья мне смеялись и, свежий венецНа кудри мои надевая,«Стыдись, – восклицали, – мечтатель-певец!Изменит ли жизнь молодая!»Война запылала, к родным знаменамДрузья, как на пир, полетели;Я с ними – но жребьи, враждебные нам,Мне с ними расстаться велели.В бездействии тяжком я думой следилИх битвы, предтечи победы;Их славою часто я первый живилРодителей грустных беседы.Года пролетали, я часто в слезахБыл черной повязкой украшен…Брань стихла, где ж други? лежат на полях,Близ ими разрушенных башен.С тех пор я печально сижу на пирах,Где все мне твердит про былое;Дрожит моя чаша в ослабших руках:Мне тяжко веселье чужое.1820 или 1821

Друзья

(Идиллия)

Е. А. Баратынскому

Вечер осенний сходил на Аркадию. – Юноши, старцы,Резвые дети и девы прекрасные, с раннего утраЖавшие сок виноградный из гроздий златых, благовонных.Все собралися вокруг двух старцев, друзей знаменитых.Славны вы были, друзья Палемон и Дамет! счастливцы!Знали про вас и в Сицилии дальней, средь моря цветущей;Там, на пастушьих боях хорошо искусившийся в песняхЧасто противников дерзких сражал неответным вопросом:Кто Палемона с Даметом славнее по дружбе примерной?Кто их славнее по чудному дару испытывать вина?Так и теперь перед ними, под тенью ветвистых платанов,В чашах резных и глубоких вино молодое стояло,Брали они по порядку каждую чашу – и молчаК свету смотрели на цвет, обоняли и думали долго,Пили и суд непреложный вместе вину изрекали:Это пить молодое, а это на долгие годыВпрок положить, чтобы внуки, когда соизволит КронионВек их счастливо продлить, под старость, за трапезой шумной,Пивши, хвалилися им, рассказам пришельца внимая.Только ж над винами суд два старца, два друга скончали,Вакх, языков разрешитель, сидел уж близь них и, незримый,К дружеской тихой беседе настроил седого Дамета:«Друг Палемон, – с улыбкою старец промолвил, – дай руку!Вспомни, старик, еще я говаривал, юношей бывши:Здесь проходчиво все, одна не проходчива дружба!Что же, слово мое не сбылось ли? как думаешь, милый?Что, кроме дружбы, в душе сохранил ты? – Но я не жалею,Вот Геркулес! не жалею о том, что прошло; твоей дружбойСердце довольно вполне, и веду я не к этому слово.Нет, но хочу я, – кто знает? мы стары! – хочу я, быть может,Ныне впоследнее, все рассказать, что от самого детстваВ сердце ношу, о чем много говаривал, небо за что яРано и поздно молил; Палемон, о чем буду с тобоюЧасто беседовать даже за Стиксом и Летой туманной.Как мне счастливым не быть, Палемона другом имея?Матери наши, как мы, друг друга с детства любили,Вместе познали любовь к двум юношам милым и дружным,Вместе плоды понесли Гименея; друг другу, младые,Новые тайны вверяя, священный обет положили:Если боги мольбы их услышат, пошлют одной дочерь,Сына другой, то сердца их, невинных, невинной любовьюКрепко связать и молить Гименея и бога Эрота,Да уподобят их жизнь двум источникам, вместе текущим,Иль виноградной лозе и сошке прямой и высокой.Верной опорою служит одна, украшеньем другая;Если ж две дочери или два сына родятся, весь пламеньДружбы своей перелить в их младые, невинные души.Мы родилися: нами матери часто менялись,Каждая сына другой сладкомлечною грудью питала;Впили мы дружбу, и первое, что лишь запомнил я, – ты был;С первым чувством во мне развилася любовь к Палемону.Выросли мы – и в жизни много опытов тяжкихБоги на нас посылали, мы дружбою все усладили.Скор и пылок я смолоду был, меня все поражало,Все увлекало, – ты кроток, тих и с терпеньем чудесным,Свойственным только богам, милосердым к Япетовым детям.Часто тебя оскорблял я, – смиренно сносил ты, мне даже,Мне не давая заметить, что я поразил твое сердце.Помню, как ныне, прощенья просил я и плакал, ты ж, друг мой,Вдвое рыдал моего, и, крепко меня обнимая,Ты виноватым казался, не я. – Вот каков ты душою!Ежели все меня любят, любят меня по тебе же:Ты сокрывал мои слабости; малое доброе делоТы выставлял и хвалил; ты был все для меня, и с тобоюДолгая жизнь пролетела, как вечер веселый в рассказах,Счастлив я был! не боюсь умереть! предчувствует сердце –Мы ненадолго расстанемся: скоро мы будем, обнявшись,Вместе гулять по садам Елисейским, и, с новою теньюВстретясь, мы спросим: “Что на земле? все так ли, как прежде?Други так ли там любят, как в старые годы любили?”Что же услышим в ответ: по-старому родина нашаС новой весною цветет и под осень плодами пестреет,Но друзей уже нет, подобных бывалым; нередкоСлушал я, старцы, за полною чашей веселые речи:“Это вино дорогое! – Его молодое хвалилиСлавные други, Дамет с Палемоном; прошли, пролетелиТе времена! Хоть ищи, не найдешь здесь людей, им подобных,Славных и дружбой, и даром чудесным испытывать вина”».1826