Мой запретный форвард - Кейт Морф
И главное: я не скажу сразу. Я придержу этот козырь у себя в рукаве, буду играть, как с шайбой. Сначала намеки. Потом — легкие подколы. Потом — жесткий заход.
И посмотрим, как быстро твоя ледяная маска треснет, Терехова.
Я откидываюсь на спинку, улыбаюсь в потолок.
Парни храпят так, что уши закладывает. На стадионе все еще бегает она. А я думаю о том, что ни хрена не собираюсь быть просто ее «очередным».
Нет.
Я стану тем, кто разобьет ее хрустальный фасад и покажет всем, что внутри.
Все.
Решено.
ГЛАВА 9
Яр
Тренировка начинается с криков Василича. Он выходит на лед вместе с нами, и у меня иногда возникает ощущение, что этот дед, если дать ему коньки и клюшку, все равно сделает круг быстрее любого из нас.
— Анисимов, быстрее жопой двигай, это не дискотека! — орет тренер так, что даже пустые трибуны вздрагивают.
— Есть, командир! — ухмыляюсь, подбрасывая шайбу клюшкой.
Мы гоняемся по льду, будто у нас не тренировка, а финал чемпионата мира. Демьян падает, встает и снова падает. Пашка лупит по воротам так, что даже сетка звенит. Фред, сука, опять орет песни из своего любимого сериала и мешает сосредоточиться.
Я разогнанный до предела. Лед стучит под лезвиями коньков, мышцы горят, а в голове только одно: сегодня я здесь царь.
На тренировке, в игре — это мой лед. Тут я хозяин.
— Ради победы не жалко и кровь на лед пролить! — ревет Василич, и у меня на секунду по телу скользит холодок.
Потому что он не просто зверствует, он верит в нас. И мы верим.
Я слышу его голос через адреналин, через собственное бешеное дыхание. Мозг фиксирует каждое слово.
Не жалко крови. Ну моей, может, чуть-чуть. Чужой — хоть ведро. Главное — победа.
Сгоняли серию бросков. Я уперся в вратаря так, что он уже сам психует:
— Да пошел ты, Яр!
— Рад стараться, Димон, — ухмыляюсь я.
В раздевалке потом все дышат, как марафонцы. Пот с нас течет, волосы мокрые, руки дрожат. Но это кайф. Настоящий кайф.
Василич заходит, закрывает за собой дверь, и мы сразу замолкаем. Не потому что боимся, а потому что он реально наш идол.
— Ну что, мужики, — он скользит взглядом по каждому, — готовьтесь. В полуфинале вас ждут «Стальные Зубры».
На секунду в раздевалке повисает тишина, даже подпевающий себе под нос Фред рот закрыл.
«Зубры» — это жесть. Они как танки, у них защита, как бетонная стена, а нападение — чистый ураган.
Я провожу рукой по лицу, зачесываю влажные пряди волос назад и усмехаюсь.
— Отлично, — говорю я повышенным тоном. — Хоть будет кого разъебать по-настоящему.
Парни оживляются, кто-то подкидывает бутылку вверх, кто-то хлопает ладонями по скамейке.
Эта новость как бензин в огонь.
Я уже чувствую: впереди будет мясо. Но мясо — это то, ради чего мы живем.
Василич щелкает пальцами, будто подытоживает все вышесказанное:
— Вечером всех жду в общем зале. Будем разбирать игру «Зубров».
Он специально делает паузу, дожидается, пока каждый кивнет. Даже те, кто обычно отмораживается.
— И чтоб никто, мать вашу, не слился, — рычит тренер. — Хотите в финал? Значит, головы включайте. На характере далеко не уедем, мозгами тоже нужно работать.
Парни переглядываются, я вижу: глаза горят, у всех внутри завелась та самая пружина.
Фред под нос бурчит:
— Будем жрать этих зубров.
— Тебя бы сначала отучить песни петь, — огрызаюсь я. — А то твои треки как пластинка потом в башке крутятся весь день.
Ржем, но внутри уже клокочет от предвкушения. Вечером, когда засядем смотреть их матчи, это будет совсем другое кино. Там все всерьез: схемы, тактика, кто как клюшку держит, кто на коньках летает, а кто черепаха.
Я завязываю шнурки на кроссах и поднимаю голову.
В полуфинале шуток не будет. И кровь на лед мы реально прольем, если надо будет.
В обед сижу в столовке, ковыряю вилкой макароны, слушаю, как Пашка рассказывает про новый сериал, а Федя спорит с Димоном, кто сильнее: Овечкин или какой-нибудь канадский мамонт.
И тут в зал заходит Терехова. В чистой футболке, волосы мокрые после душа, нос уткнула в поднос. Садится через два столика от нас.
Ну что, детка. Самое время.
— Василич сказал, чтоб без всякого…, — начинаю громко, так, чтобы слышали все, и кидаю пацанам многозначительный взгляд, — …допинга.
Слово специально вытягиваю, как наживку на крючке.
Демьян ржет:
— Да кому нужен твой допинг, Яр. Тебе и так крышу срывает.
— Ага, — поддерживает Димон, — ты и без химии шайбами стены пробиваешь.
— Ему и так хватает, — влезает Пашка. — Ты посмотри, у него эго в три раза больше, чем бицепс.
Все смеются, а я краем глаза ловлю реакцию Полины. Она замирает на долю секунды. Маленькая, почти незаметная пауза, но я ее вижу. Вилка зависла над тарелкой, потом девчонка резко продолжает есть, будто ничего и не случилось.
Бинго, Яр!
Я усмехаюсь и делаю вид, что вернулся в разговор парней, но внутри уже щелкнуло: попал в цель.
Девчонка резко встает, поднос громко шлепается об стол, раздается стук посуды. А Полина выходит из столовки, даже не оборачиваясь.
Ну куда ж ты, моя ледяная стерва? Думаешь, сбежишь?
Небрежно бросаю вилку в тарелку и срываюсь за ней.
Коридор пустой и длинный. Она идет быстро, почти бежит, влажные волосы подскакивают на плечах.
— Эй, Терехова, — догоняю ее и встаю рядом. — Привет.
— Чего тебе, Ярослав? — бросает она, даже не глядя на меня.
Я нагибаюсь ближе к ее уху, почти касаясь дыханием:
— Мне бы спину помассировать. Приходи сегодня вечером ко мне в комнату, никто нам не помешает.
Терехова резко тормозит, медленно поворачивает голову. Взгляд, как скальпель, острый и дико опасный.
И тут за нашими спинами раздаются гулкие шаги.
Я оборачиваюсь и вижу Василича. Он идет по коридору, руки за спиной, морда каменная. Но глаза… мать его, эти глаза прожигают насквозь.
Я чувствую себя пацаном, пойманным за сигаретой за углом спортшколы.
Полина вдруг ядовито улыбается. И тихо, едва двигая губами, шепчет:
— Сейчас у папы разрешения спрошу. Можно мне к тебе сегодня вечером в комнату или нет.
И кидает взгляд в сторону тренера.
Я сглатываю, спина покрывается холодным потом.
Вот же черт.
Я, Ярослав Анисимов, нападающий, которого боятся вратари и защитники всей лиги, впервые за долгое время реально очкую.
ГЛАВА 10
Полина
Папа идет по коридору спокойно, руки за спиной,
