Золотой тролль - Ярослав Маратович Васильев

– Ципса? Извините, не понимаю, – растерялась Жюльетт.

– Ципса – это демон лжи, раздора и обмана, – пояснил майстер Кассегрен. – Не самый сильный, но считается весьма опасным. Он меняет облики, ищет в душах червоточины и слабости, а дальше умело на них играет. Он питается и набирает силу из обмана, лжи, предательства, подлости, а для этого умело их разжигает. Кто-то подарил вашему деду спящего демона. Причём, мне кажется, даритель и сам не подозревал. Но ваша семья оказались слишком честными для демона, вон он и устроил себе кражу. Что в первый раз, что во второй.

– То есть Мишель, получается, не сам... – обрадовалась Жюльетт.

Гийом как можно мягче ответил:

– Нет. Не стоит оправдывать Мишеля, пытаясь его проступок переложить на демона. Ципса не в состоянии заставить человека сделать хоть чего-то против воли. Он ищет слабости, нашёптывает подлости – а вот как поступить, каждый решает только сам. Мадемуазель Валерьенна оказалась очень честной и порядочной девушкой, хотя и находилось рядом с демоном достаточно долго – перед соблазном устояла. А вот Мишель, Бланшар или месье Ланжевен уступили греху и пороку. Но сами.

– Вы абсолютно правы, месье Лефевр, – согласился майстер Кассегрен. – Лучше и не скажешь.

Дальше отчасти из вежливости, а отчасти, потому что все были с дороги, месье Робер настоял выпить кофе. Перестав быть строгим майстером и превратившись просто в месье Кассегрена и старого приятеля мэтра, пожилой демонолог оказался прекрасным и весёлым собеседником и любителем травить байки из своей богатой практики. Не остался в долгу и Гийом, рассказав пару забавных историй уже из своей службы. Распрощались они очень тепло.

Когда мэтр Робер закрыл за гостем дверь и вернулся в гостиную, то посмотрел на Гийома, устало и как-то немного грустно:

– Ну что? Теперь я так понимаю, моя очередь? А знаете, вот когда именно мы трое тогда в поезде встретились, я ещё подумал – не может быть таких совпадений и просто так.

Глава 20

– Если позволите, мэтр, я сначала скажу то, чего уже знаю.

– Конечно, месье Гийом.

Жюльетт тем временем заинтересовано, но при этом растерянно переводила взгляд с одного на другого.

– Когда мы познакомились, вы мне рассказали официальную версию вашей первой встречи с моим дедом. Во время строительства плотины обнаружили старую ловушку, сроки работ горели, звать магов-демонологов и сапёров руководство не очень жаждало, это же большая задержка. Вы и мой дед согласились её разрядить, ловушка, как оказалось, не протухла, потом в больнице вы и подружились. И всё логично, ни у кого не возникло сомнений за много лет. Мой дед был магом, а даже сейчас это отдельный особый факультет. Тем более – в годы его молодости. И только когда мы недавно были в семейном замке, а я рассказывал Жюльетт историю пожара в Северной башне...

– Ты же сказал, что способности проснулись внезапно! – Жюльетт озарило, и она не смогла сдержаться. – Твой дед учился на инженера. Но тогда... Месье Робер, но вы не могли не быть знакомы. У вас разница – год, вы учились на одном факультете. Вы не могли не знать друг друга.

– Совершенно верно, – согласился мэтр. – Но интересно, а как вы докопались до остального?

– Франсиск Лефевр и мой дед оставили тайник с документами. Чтобы через сто лет потомки знали и не повторили их ошибок. Тайник был хорошо спрятан, однако никто не предполагал, что мой кузен затеет ремонт и как человек обстоятельный, посадит в архив доверенное лицо, которое разбирается в строительстве, чтобы узнать – не было ли с остатками замковой стены раньше проблем. Это Саид, – пояснил Гийом для Жюльетт. – У него идеальный глазомер и блестящее пространственное мышление, вот он и заподозрил неладное с планировкой комнат архива и вычислил, что в семейном особняке есть потайное помещение, о чём и доложил кузену Луи. Магия сдалась перед математикой. Именно эти документы мы и обсуждали. Извини, Жюльетт, я тебе не сказал в замке, хотя уже тогда заподозрил, что история твоей и моей семьи пересекались и раньше.

– Я поняла. Твой дед был во Флоране очень известен, мой тоже был не последний человек. Но если они познакомились раньше, в замке вашей семьи, когда дед занимался там ремонтом, а не когда оба приехали во Флоран – почему про это никто не знает? Мой папа точно не знает, иначе, когда мы с тобой познакомились, он бы точно про это упомянул.

– Они были не просто знакомы, они были очень хорошими друзьями. Вчера я окончательно в этом убедился, когда твой отец сказал, что твой дед имел личное постоянное членство в «Трёх форелях». Извини, твой отец не знает, что просто так это невозможно. «Три форели» – заведение уникальное и одно такое на всю округу, именно постоянное членство там – доступная не каждому привилегия. Чтобы вступить в этот закрытый клуб, нужно или рекомендации не менее трёх членов... или рекомендация бывшего виконта Лефевр. Кроме того, тебя с чего-то очень хорошо запомнил месье Вашон. Причём, как я сейчас понимаю – он тебя запомнил, интересовался тобой не просто так и просто из вежливости, как ещё одной гостьей нашего мэтра. Хотя где Флоран, а где Промышленная палата Бастони? К слову, месье Вашон тоже имеет постоянное личное членство «Трёх форелей». Причина могла быть одна-единственная. В тех бумагах... Там была рассказана истинная история пожара в Северной башне. Мои предки умудрились схлестнуться с одним из высших демонов свиты самого Хозяина перекрёстков. Когда сторонники Четырёх тёмных богов хаоса проиграли битву у Лилий, дорога в наш мир оборвалась настолько быстро, что немало демонов не успели бежать. Их почти сразу истребили, однако некоторые смогли спрятаться. Один такой и проснулся, пришёл к моему деду с интересным предложением – а в итоге наградил моего деда и деда Франсиска проклятием, когда не смог их убедить принять его дар в обмен на службу. Из-за этого у них и рождались одни девочки. Дальше они смогли отыскать логово демона как раз на реке Лилий, уничтожить, после этого рассеялось проклятие. И участвовал в этом, кроме вас и моего деда – Бенжамен Дюран.

Мэтр Робер молчал очень долго, задумавшись и целиком погрузившись в свои мысли. Гийом и Жюльет опасались его беспокоить, настолько отрешённый у мэтра был вид. Наконец, он заговорил:

– Бенжамен... и правда был исключительный человек. Редкое сочетание железной воли, холодного расчёта и какого-то