Незнакомцы - Мария Анатольевна Акулова
Его голый член ходит поршнем внутри. Влаги так много, что между ног липко. Каждый раз, когда его грудь задевает мои соски, я почти что кончаю. Он сжимает мои щеки и проникает в рот языком. Хочет, чтобы молчала. Я отталкиваю.
— И сейчас ебешь чтобы убедиться: ничего ли не болтнула Яровею.
— Сука да молчи ты, Лол.
Он то ли просит, то ли приказывает, но у меня отказывают тормоза. Мотаю головой, насколько позволяет его хват. Нахожу его болевую точку и луплю.
— Одно мое слово и он тебя уничтожит, да? Ты этого боишься? Пристрелит или в асфальт закатает, как думаешь? — С губ слово за словом срывается угрожающая бравада, а внутри поршнем ходит его голый член. Зрачки у Руслана настолько расширены, что я перестаю различать радужки. Проникновения члена — болезненно-сильные. Мой шепот пропитан ядом: — Ты очень хочешь стать своим в мире больших дядь и больших бабок? Лучше Артура… Увести его телку…
— Лола, блядь.
Он толкается и замирает внутри. Я хочу сказать что-то еще, но с ног сбивает внезапный оргазм. Такой сильный, что утрачиваю на какое-то время способность следовать даже рефлексам. Дышать. Смотреть. Существовать. Не то, что думать. Пытаюсь оттолкнуть Руслана, освободиться, но это ничего не дает.
Он вдавливает меня в стену всем телом и продолжает вколачиваться. Мужской нос вжимается в щеку. Выдохи делают кожу на шее почти что открытой раной.
— Ты думаешь, я не понимаю, что тебе запретили завести щенка и ты назло завела меня? — От его тона и смысла слов я теряю дар речи. Вместе с кровью по венам бежит дикая горечь. — Только тебе хотелось не лабрадора, а такого, чтобы подружкам хуй расскажешь. Чтобы ебал хорошо. Опасный был. Таскался за тобой… А потом уже похуй: пусть стреляют и в асфальт катают. Это тебя не ебет.
То, в чем мы признавались друг другу в переписке в шутку обретает черты слишком серьезных вещей. Правдивых и жестоких. Бывшее когда-то забавой противостояние становится разрушительным.
Наши отношения из легких и приятных незаметно превратились сначала в манию, а дальше — в катастрофу. И мы в ее эпицентре.
Член выскальзывает из меня и по бедрам стекает горячая сперма. Руслан смотрит вниз. Я почему-то боюсь. Потом мне в глаза. У него каменные скулы и дыхание на разрыв. Он кончил, но не расслабился. Убивает меня глазами и хочет до невозможности вовремя остановиться.
Со мной то же. Так же. Всё это время.
Но исход секс не изменит: он не хочет ничего обещать. Менять. И продолжать уже тоже не хочет.
На глаза наворачиваются слезы. Конечно, это всё была ошибка. Мне больно дико, но я не жалею. Закусываю нижнюю губу до вкуса крови на языке. Руслан дает спустить ногу. Прячет под платьем красноречивые следы нашей запрещенной связи. Провожу пальцами под глазами. Чувствую, как он смягчается.
Тоже скорее всего жалеет, но не о словах. Слова-то честные. Только и секс тоже был честным.
Если отбросить всё лишнее… Мне просто нас жалко.
— Отчим собирается предложить тебе учебу в Лондоне.
В нашем доме уже вовсю разговоры об этом. И я даже не делаю вид, что мне мерзко, что Руслан знает. Пофиг. Разочаровываться в окружающих поздно. Тем более, сколько ни пытаюсь — в нем я разочароваться никак не могу.
Как не могу и вытолкнуть из себя закономерное: "и что?".
Руслан его не ждет. Качнувшись вперед, прижимается губами к моему лбу и просит:
— Соглашайся, мажорка. Так всем будет лучше.
Глава 33
Лолита
Я надеялась, что контакт с холодным поручнем поможет остыть изнутри, но пока что происходит не так — это я нагреваю металл. Вжавшись в него животом и привстав на носочки, наклоняюсь вперед сильнее, чем было бы безопасно.
Веду себя глупо. Почему-то улыбаюсь мыслям, что если сейчас соскользну и упаду — спокойно могу сломать шею. Хотя бы какое-то разнообразие и, может быть, облегчение. Потому что в моей жизни всё снова пресно.
Внизу, на танцполе, люди двигаются в такт музыке. Мой слегка расфокусированный взгляд воспринимает их, как одну большую пульсирующую массу.
Бух. Бух. Бух. И быстрее бух-бух-бух. И снова замедляются.
Наклоняюсь сильнее. Становлюсь ближе к «сердцу», в котором мелькает, мерцает, гремит.
Позади меня смеются. Кто-то чокается, кто-то затягивается кальяном и пускает дым в потолок.
Запах сладкий, липкий, клубничный или арбузный — уже не помню. Меня слегка качает, как будто я не отказалась от "волшебной" затяжки со следующими за ней спецэффектами. Но нет, я послушная. Уже два месяца как бессмысленно послушная.
Прищуриваюсь, наблюдаю, как внизу у стены кто-то отчаянно и страстно целуется. Парень с девушкой делают это развязно. Неуместно. Но, сука, так красиво…
Кровь бежит по венам быстрее, пока я наблюдаю за чужой страстью. Может быть вот они как раз под дурью, а может быть даже сексом займутся прямо в зале — у какой-то стены. Но я не осуждаю. Я, блядь, завидую.
На мою талию сзади ложатся руки, обхватывают решительно и тянут назад.
Внутри — бунт. Протест. Не хочу.
Но заставляю пальцы разжаться, смыкаю ненадолго веки. Тело успело налиться неутоленным завистливым желанием, которое быстро испаряется, когда Артур меня разворачивает и с улыбкой смотрит в глаза.
Сегодня он, как все, тоже подвыпивший. Счастливый. Веселый.
Забрасывает себе на плечи мои руки и тянется к губам. Я даю себя поцеловать, потому что мы уже полтора месяца встречаемся.
Он приятно пахнет и чувствуется. Он не виноват, что в энциклопедии диких зверей не попал бы на страницу с волками. Я пытаюсь вспомнить, как целовались люди на танцполе. Зажечь в себе желание… И не могу.
Оторвавшись, вжимаюсь на секунду губами в щеку Зернова и, легонько оттолкнув, обхожу.
— Опасно, Лол, больше так не делай, — оглядываюсь и вяло улыбаюсь, когда он журит вдогонку.
— Конечно, я больше так не буду. — Скрываю и от него, и от себя тоску вперемешку с тошнотой из-за того, насколько, к черту, бессмысленно вот так жить.
Прежде, чем сесть рядом с Катей, хватаю со стола стопку текилы и пью залпом. Огонь бежит по горлу и прожигает грудную клетку. Кайф.
Плюхаюсь, игнорируя встревоженно-грустный взгляд подруги. Чтобы ничего не говорить — обвиваю ее локоть и вжимаюсь
