Насильно твоя - Екатерина Ромеро
— Какие новости? Где Аня?
— Я не знаю. Мы не можем их найти. Антон, отвези ее домой, — устало говорит Роман, тогда как я только головой мотаю:
— Я не поеду домой.
— Поедешь.
— Я никуда не поеду без дочери!
— Ее нет! Может, нет уже в живых из-за тебя! — кричит, и я глотаю слезы, это похоже на какой-то кошмар, а после Роману кто-то звонит, и он быстро берет трубку.
— Где? Хорошо, я еду! Не стрелять только, там ребенок! Слышите, НЕ СТРЕЛЯТЬ, там моя дочь!
— Я с тобой! Я поеду с тобой!
Роман надевает бронежилет и садится за руль, я тоже прыгаю в машину в последний миг. Они ее нашли, нашли, боже, пожалуйста, пусть они найдут Анюту целой.
Мы едем за город на трассу. Роман молчит, нервно отбивая крепкими пальцами по рулю, а я сжимаю и разжимаю немеющие ладони.
— Зачем это ему, Роман Викторович?
— Захаров понял, что я уже все знаю и ему пизда. Подстраховывается так. Знает, что палить не будем, пока там ребенок. Значит, так: никто не стреляет, мирно договариваемся, забираем Анюту с Иланой, и дальше я сам. Вам ясно?
— Да. Принято, Роман Викторович, все сделаем.
Волк говорит так, будто меня тут вообще нет. Ноль просто внимания, он дико зол на меня, да и я сама на себя зла. Я не только столько времени не могла вспомнить мужа, да еще и ребенка забыла.
Что же я за мать-то такая? Имею ли я право вообще называться мамой после того, как подвергла жизнь Анюты такой дикой опасности и страху?
Не мучают ли ее там? Что она переживает рядом с этим чертом Захаровым? И все из-за меня, это я виновата.
Когда подъезжаем, на трассе я вижу две машины. Одна Захарова и одна людей Волка. Петр стоит у обочины, и у него на руках Анюта. Она дрожит и плачет, вскрикивает, когда видит меня и Волка.
— Тихо, тихо. Не пищи!
— Петя, ты перешел черту! — гремит Волк, выйдя из машины и доставая пистолет на ходу.
— Я тебе не Петя, сосунок, а Петр Николаевич!
— Петр Николаевич, ребенка моего верни.
— Еще чего захотел. А это мой ребенок уже! Удочерю ее скоро.
— Слышь, дядя Петя, тебе на кладбище пора, так что не нарывайся.
Я тоже выхожу из машины, обхватываю себя руками. Мороз на дворе, снег пролетает, а я в одной только кофте, но все неважно. Я так хочу Анечку забрать к себе.
— А что так разоделся? Что, шкуру свою жалко? Ты бы еще доспехи нацепил, Ромка, ссышь, да? Ну-ка, быстро убрал своих шакалов от меня! Быстрее! Я буду говорить только с тобой! — орет Захаров и трясет Анюту, которая горько плачет.
— Успокойся, придурок! Иду я, иду.
Я хочу сделать шаг вперед, но Волк не дает. Сам идет к Захарову, по пути стягивая с себя бронежилет, бросая нож и два пистолета в снег.
Боже, Роман подходит к Петру совершенно беззащитным, тогда как Захаров держит в руке пистолет.
— Опустили оружие. Немедленно положили на землю стволы! Отошли! Дальше, еще дальше!
Все слушаются Волка беспрекословно, а я вижу в глазах дочери страх. Она всхлипывает и сильно дрожит. Без шапки на этом морозе и даже без куртки. Видно, что Петр схватил Анюту по-быстрому, как только понял, что Волк уже едет за ним.
— Мама! Папа! Папочка!
— Анюта, не бойся. Закрой глазки, маленькая моя. Мы просто играем.
— А Дениска трусом оказался. Сдал, сученыш.
— Да. Ты купил плохую крысу, дядя Петя, у Дени ведь тоже родители есть и семья. Сдал он тебя с потрохами. Че те надо, Захар? Кто ты такой, чтобы мою женщину и ребенка похищать?
— Я их не похищал. Илана сама, сама ко мне прибежала! От тебя. Ноги уносила. Не можешь ты женщину свою успокоить, ко мне пришла. Моя Илана, Ромка, пойми! Она моя невеста, моя мечта, которую ты похитил, так кто из нас вор?
— Я вор. Это правда. Ты прав, хорошо.
— Что хорошо? Ромка, что хорошо, что мне зубы заговариваешь?! Не подходи! Стой, сказал!
От ужаса все тело замирает, когда я вижу, как Захаров поднимает пистолет и направляет дуло в голову Анюте. Она глазки от страха закрыла и уши маленькими ладонями, и это напряжение накаляется до предела, горит, как бумага.
— Я стою, не двигаюсь. Оружие от ребенка убери, она ни при чем тут. Петр, давай, как мужики, по-нормальному договоримся, ты же и так документы уже получил. Я тебе еще сверху бабла дам, компенсация за невесту, так сказать, я тебе заплачу.
— Купить жену решил, а, умник? Нет, так не выйдет! Знаю я тебя, волчонок, уши мне полоскать только не надо. Ты сейчас мне с три короба наобещаешь, а стоит мне дитя вернуть — загрызешь, заживо сожрешь!
— Ну… вообще-то, я таким не занимаюсь. Ты знаешь, у меня бизнес, инвестиции, сделки. Твоя-то карьера сдохла давно уже, но я тебе помогу. За молодыми всегда дорога. Петр, не дури, сам знаешь, все решаемо, отдай мне моего ребенка. Видишь, дрожит малышка, ей холодно и страшно.
— Нет, волчара, так не пойдет. Илана мне Олегом еще обещана, все уже давно договорено и куплено. Ты лишний, ты, сука, мне все планы испоганил, так что Илана МОЯ! Хочешь так детеныша — на, забирай, но женщина мне принадлежит! Давай по-честному делить тогда будем.
Возникает пауза, я вижу, как Роман бросает на меня быстрый взгляд, и делаю шаг вперед.
— Волк, забери у него нашу дочь!
— Стой там, Илана. Ни шагу.
— Нет. Забери ребенка. Пожалуйста, Анюта боится! Я очень виновата перед тобой. Прости меня.
— Иди сюда, Илана. Давай же, ну! — вскрикивает Захаров, и я вырываю руку из ладони Романа, подхожу к нему. Мне уже плевать на себя, если честно, я привела к такому ужасу, что хуже быть не может. Я просто хочу, чтобы все закончилось, чтобы Анечка была в безопасности и… и Волк тоже.
Становлюсь рядом с Захаровым, от которого меня тошнит. Вот кому любимый папочка меня обещал, вот кто садист настоящий.
— Отдайте ребенка. Прошу, — одними губами, так как Захаров не знает языка жестов, но он все и так понимает, кивает.
— Илана, ты сделала
