Ковальский в тылу врага - Неуловимый Джо

— Вишну-Дакшу залёг на дно. — обреченно сказал я Кошкину.

— Не ссы, братиш, всё будет хорошо. — громко сказал мне Кошкин и подмигнул.

Наконец они вошли в хижину посмотреть на нас. Они молча посмотрели на меня, презрительным взглядом осмотрели Кошкина и так же беззвучно ушли.

— Явно из полиции. — тихо прошептал Кошкин.

— Может они под прикрытием?

— Полиция так не работает. Если они и под прикрытием, то в полиции, а не здесь.

Глава 35. Инфопротеины и биодатер

Все притихли. Дети спали, а я пытался расслышать хоть что-нибудь из их диалогов, но те сектанты, которых мы считали полицейскими, никак не выделялись на фоне остальных членов общины. Я наконец придумал повод выйти на улицу, чтобы узнать побольше информации и заодно переговорить с Иваном без лишних ушей. Он взял меня под руку и повел в отхожее место, для виду приковав к себе наручниками.

— Ты уверен, что те парни из полиции?

— Однозначно. Рефлексы, моторика — все указывает на то, что они либо бывшие, либо действующие.

— Может, определим их личности и выйдем на их начальство?

— Этого мало. Ну выгонят из полиции парочку дебилов, может, даже посадят. Нам нужно определить, кто стоит за их сектой.

— А что это за секта вообще? — спросил я.

— Язычники-новоделы. Долбославы по-народному. Любители нагнать фальшивой древности своим верованиям. Формально у них нет единого центра, все попытки наших и сторонних экспертов анализировать их религию сводились к однозначному выводу: это не религия, а сгусток разрозненных суеверий. На троих волхвов приходится тридцать священных текстов, противоречащих друг другу.

— Выходит, они неуловимы в своей тупости?

— Выходит, — обреченно ответил Кошкин.

Мы долго стояли под звездным небом, и прежде чем начали замерзать, Кошкин все же заметил:

— Коммуникаторы здесь не ловят. Дроны сюда не летают. Эх, жаль, что на спутники выйти не могу, пробить тех троих.

Я долго думал, прежде чем ответить. Я не знал, могу ли я доверять Кошкину, КГБ и русским в частности. Если Вишневский постарался выдать меня за обычного биопанка, то, вероятно, он имел на то веские основания. Ведь за моими наработками могут охотиться не только русские, но и многие другие. А может быть, он сделал это потому, что хотел передать меня конкретной властной силе внутри России. Может, просто хотел убить, чтобы я не мешал ему на пути к власти. Но зачем тогда он сохранил жизни моим детям? Или не сохранил?

— Скажи мне честно, Кошкин, — решился спросить я. — Вы боитесь нас, биопанков?

— К чему ты это?

— Ты точно не будешь убивать моих детей?

— Нет, конечно, с чего бы это? Разве что из самозащиты.

Я не смог сдержать улыбку. Я взял его за плечи, еще раз улыбнулся и сказал:

— Придется мне довериться тебе. — Я широко расставил руки, чтобы ощутить спутниковый сигнал, и решительно добавил: — Диктуй.

— Что диктуй?

— Пароль от спутников. Пробьем тех полицейских и отследим их связи.

Кошкин побледнел и раскрыл глаза так широко, что едва не обжегся сигаретой.

— Так ты еще и биодатер?!

— Давай, давай, я поймал один спутник. Хотя нет, стой. Руки должны быть неподвижны для стабильного сигнала. О! Точно. Я обниму идол, у него как раз подходящие габариты.

Кошкин стал диктовать протоколы связи, криптографические ключи и маски доменов. А я, в свою очередь, транслировал сигналы, изображая своими ушами старенький Wi-Fi роутер. Через мое тело пробежала волна высокочастотных сигналов, уши раскалились так, что начали болеть. Руками я улавливал направление сигнала, ушами точно на него настраивался и принимал. Сложнее всего было пропускать гигагерцовый сигнал на спутник с достаточной мощностью, чтобы установить надежную связь. Я не знал, что именно я передаю, гигагерцы для меня были доступны для передачи, но недоступны для потоковой расшифровки. И когда мои уши разогрелись так, что я был готов вопить от боли, Иван погасил огонек своего глазного импланта и сказал:

— Есть. Распознал.

Я упал на землю без чувств. Перенапряженные нервы в ушах гудели так, что я мог рассчитывать лишь на чтение по губам. Кто бы мог подумать, постель в избе повитухи и ее чай с токсинами и правда мне помогли. Я лег на постель, источая совершенно непритворную усталость. Вздохнул и тихо сказал:

— Чаек забористый.

Кошкин смотрел на меня, будто впервые увидел эльфа. Белки его глаз так ярко отражали лунный свет, что если бы дети проснулись, они бы испугались.

— Но как? — ошарашенно произнес Кошкин. — Я, конечно, знаю, что биодатеры существуют, но чтобы одновременно со всем остальным…

— Ты не понял. Я первый биодатер. В своей стране — точно.

Мы решили немного вздремнуть. Жуткая усталость не была достаточной причиной, чтобы просто отрубиться. Пока я выполнял своим телом роль обычного спутникового терминала, я выжег почти все свои инфосомы в инфоцитах. Запасы вычислительной энергии в биотронных клетках мозга как будто болели. Если бы я простоял хотя бы на пять секунд дольше, то впал бы в кому. Но не жалею. Я знаю Кошкина всего несколько дней, но нечто необъяснимое, нечто воистину человеческое, медленно, но верно уговаривало меня ему довериться.

На рассвете мы проснулись в невероятно уютной и теплой атмосфере. Злобные сектанты оказались куда добрее, чем мне хотелось о них думать. Относительно здоровые дети приходили, общались и играли с больными. Они приносили лягушек и шумели, смеялись и веселились, а взрослые люди поглядывали на нас с Кошкиным с неким необъяснимым сочувствием. Присмотревшись поближе, стало отчетливо заметно их легкое и непосредственное отношение к жизни. Они с удовольствием носили воду в деревянных ведрах, говорили между собой так много и так открыто, что даже в своей семье я не смог припомнить такого уюта, благожелательности и безмолвного понимания. Да, они покинули города, но, по-видимому, нашли что искали.

На Кошкина поглядывали с опаской, а вот на меня и мои уши смотрели со смесью любопытства и тревоги. Утром нас угостили местной примитивной, но восхитительной едой, а Кошкин умудрился договориться о плате за снятие порчи. То ли цена была очень выгодной, то ли просто были рады гостям. В любом случае, мы вышли прогуляться на улицу.

Улица была похожа на ярмарку реконструкторов, местные кузнецы перековывали рельсы в удивительные произведения кузнечного искусства, гончарная мастерская делала такую удивительную посуду, что впечатлила бы специалистов. Но наше с Иваном внимание привлекли сени одного очень уж странного дедка. Я настолько расслабился от всего благодушия местных и душевности архаичного великолепия, что сам не заметил, как меня затянуло в