Стану твоей проблемой - Анна Бигси
— Я не отдам тебя. Никому.
— Я знала.… ты придешь, — шепчет она снова.
— Обязательно, — шепчу я в ответ.
Теперь — за Графом. Нужно довести дело до конца.
Дарья дрожит в моих руках. Но она в сознании. Она дышит. Я прижимаю губы к её виску, коротко, как обет. Слышу, как ее дыхание прерывисто цепляется за жизнь. Внутри у меня все сжимается. Хочется сжечь все это место до основания, стереть его с карты.
Я поднимаю взгляд — там стоит Игнат, уже с аптечкой, уже готовый. Молчит. Понимает.
— Отвези ее, — говорю. — В больницу. Сразу. Под охраной.
— Ты с нами? — спрашивает он тихо.
Дарья прижимается ко мне сильнее:
— Нет. Нет, ты не поедешь. Пожалуйста. Дай кому-то другому... Не уезжай сейчас.
Ее голос дрожит, но глаза цепкие. Она не просит — она молит. А я.... я не могу. Я чувствую, как внутри рвется все. Хочется остаться. Просто лечь рядом и не отпускать. Но я знаю: если не закончу это сейчас — оно вернется. Снова. И снова.
— Я должен, — шепчу. — Это последний. После этого — все.
Она качает головой, пальцы цепляются за мою куртку, как будто хотят удержать меня в этом мире, где только мы.
— Я вернусь. Обещаю. Только доверься.
Я едва могу вырваться из ее рук. Передаю ее Игнату, и он осторожно подхватывает. Дарья не сопротивляется, только смотрит. Этот взгляд прожигает меня насквозь. В нем все: страх, боль, надежда, и что-то, чего я боюсь больше всего — прощание.
Машина уезжает. А я остаюсь. С тяжестью в груди, как бетонная плита.
Волков рядом. Он уже в движении, его команда — как часовой механизм. Мы знаем, где Граф. Он в загородном доме, с охраной, но без выхода.
Штурм идет без помех. Мы окружаем. Прижимаем. Граф выходит сам. Руки подняты. Все спокойно. Подозрительно спокойно.
Я подхожу ближе. Уже почти выдыхаю. Почти чувствую, как надеваю на него наручники. Почти.
Выстрел.
Он падает. Без звука. На асфальт. Пуля в грудь. Я резко оборачиваюсь. Волков опускает руку с пистолетом.
— Ты что, чёрт возьми, сделал? — кричу. Горло рвет, голос срывается. — Он бы сел! Он бы заговорил!
Я в бешенстве. Не верю. Не понимаю. У меня внутри все сжимается. Хотелось ответа. Хотелось справедливости. А теперь — только тело на асфальте.
— Нет, — тихо говорит Стас. — Не сел бы. Я проверил. Все это тянется к верхушке. Буквально ещё один шаг — и нас бы всех зачистили. Тебя, меня, Игната. Всех. Кто не молчит.
— Он мог дать показания!
— Он бы не дожил до суда. А если бы и дожил — мы бы погибли раньше. Я не мог рисковать. У меня семья. Дети. Понимаешь?
Я молчу. В голове шум. Сердце колотится так, будто сейчас разорвется. В груди — горечь. Жгучая. Серая.
— Это не личное, Марат. Прости. Но так надо.
Я смотрю на него. Долго. И понимаю — он прав. Если бы Граф заговорил, мне пришлось бы задержать и отца. А я не готов. Не сейчас. И, может быть, никогда.
Мы жмем друг другу руки. Сухо. Молча. Без торжественности. Просто как два человека, которые выбрали каждый свою сторону и остались на ногах.
Я сажусь в машину. Сил нет даже дышать. В груди все гудит. Я включаю зажигание. Одна мысль — к ней. Только к ней.
Теперь я свободен. Но чувствую себя пустым. Потому что свобода без нее — это ничто. И только дорога к ней может заполнить эту пустоту.
Я жму на газ.
Вперед. К ней.
Глава 47 Дарья
Машина едет по неровной дороге, и каждый поворот, каждая кочка — как будто стучит по моим нервам. Я сижу на заднем сидении, закутавшись в куртку Игната, и дрожу не от холода — от того, что всё ещё не верю. Что он выжил. Что я выжила. Что он остался там, а я еду в больницу.
— Он вернется, — говорит Игнат, будто слышит мои мысли. — Всегда возвращается. Особенно к тебе.
Я киваю. Молча. Горло перехвачено. Сердце стучит неравномерно. Я всё ещё чувствую его руки. Его голос. Его выстрел. Он спас меня. Он вырвал меня из тьмы. Но он остался. А Граф — ещё дышит.
— Ты чего такая грустная? — продолжает Игнат, — Ты ж теперь героиня всей этой истории. Даже Марат рядом с тобой бледнеет.
— Мне не до шуток, — хриплю.
— А я не шучу, — он бросает взгляд в зеркало. — Ты сильная, Дарья. Сильнее многих. Он понял это первым. А теперь понял и я.
Я отворачиваюсь к окну. Слезы текут беззвучно. Ни одной больше боли я не хочу. Ни одной больше утраты.
Больница встречает резким светом и запахом антисептика. Все вокруг кажется ненастоящим. Люди, стены, даже воздух. И тут — голос.
— Даша!
Я поднимаю глаза. Настя. Моя сестра. Она подбегает, хватает меня за плечи и прижимает к себе.
— Господи.… Ты… ты жива… я думала…
Я не отвечаю. Только держу ее. Просто чувствую, как мое сердце наконец оттаивает. Хоть на чуть-чуть.
Потом — врачи, лампы, обследование. Вопросы. Ответы. Рентген. Капельница. Ссадины. Трещина в ребрах. Переохлаждение. Голова шумит. Тело болит. Но я жива.
Когда я остаюсь одна в палате, тишина становится громкой. И в этот момент открывается дверь.
Он.
Марат. Покалеченный, но целый. Сбитые костяшки. Нога тянет. Под глазом синева. Рубашка в крови — его или не его, я не спрашиваю. Он смотрит на меня, как будто все остальное исчезло. Я вскакиваю, как могу, тянусь к нему. Он подходит медленно, но взгляд горит.
— Разрешите на медосмотр, — говорит он, и голос дрожит.
Я кидаюсь в его объятия. Его руки обнимают крепко, почти болезненно. Он вжимает лицо в мои волосы, шепчет:
— Обещаю…. больше не уйду. Ни на шаг. Хоть пристегивай меня к себе. Я без тебя спать разучился. Без тебя даже тени в комнате не те.
Я прижимаюсь к нему лбом, касаюсь губами его щеки. Потом он тянется, осторожно, почти боясь. Наши губы встречаются
