Дочь друга - Мария Зайцева

В таком состоянии невозможно психовать и погружаться в беспросветную тьму.

Просто не получается.

А потому я тупо работаю.

Ищу выходы.

Связываюсь с нужными людьми.

Заставляю юристов мониторить все упоминания моих клубов в соцсетях и тут же заставлять их удалять.

Рутина, метание семечек против бури.

Но хоть что-то.

Звонок отрывает от экрана, заставляет переключиться.

– Алло?

– Сережа? – женский голос. Спокойный, мягкий, чувственный. Ксюша. Мать Лизы.

У меня почему-то перехватывает дыхание.

Со всеми этими передрягами, я как-то забыл, что у Лизы не только отец бешеный имеется, но еще и мама.

И даже не интересовался у самой Лизы, сообщила ли она про нас своей маме.

А надо было…

Мы с Ксюшей всегда нормально общались, еще до развода ее с Серым. А вот после – не случилось.

Я всегда искренне считал, что тут мой друг сильно протупил, променяв такую женщину на однодневных блох, но никогда вслух не высказывался, считая, что это все – только личное дело двоих.

И вот теперь она мне звонит…

Зачем?

Добить?

Высказать свое “фи” тоже?

– Ксения, привет, – отвечаю я нейтрально.

– Ты свободен? Мне бы хотелось поговорить.

– Сейчас не очень удобно… – окидываю взглядом множащиеся сообщения в рабочем чате. Общая суть их: “Караул! Паника! Тонем! Что делать???”

– Я понимаю, – голос Ксюши мягкий по-прежнему, но настойчивый, – но это не займет много времени. Кафе “Марсель”, через полчаса. Я буду ждать.

Она кладет трубку, не дав мне возможности отказаться.

Я сижу, сжимая телефон в руке, и пытаюсь понять, что это значит. Западня? Придет Серый с парой крепких ребят? Или… Или нет?

В любом случае, надо идти.

Лизе я решаю ничего не сообщать.

Потом уже, по факту случившегося, так сказать.

Кафе “Марсель” – место тихое и пафосное. Туда ходят на бизнес-ланчи не бедные люди города и на чай с приглядкой – местные девочки, охотящиеся на не бедных людей города.

Понятно, что я тут – редкий гость.

Ксюша сидит у окна, в полумраке, пьет латте и смотрит на улицу. Увидев меня, она не улыбается, но и не хмурится.

Хороший знак?

– Привет, Сереж, – кивает она, указывая на стул напротив. – Спасибо, что пришел.

– Отлично выглядишь, Ксюша, – я сажусь, заказываю у официанта эспрессо. Мне нужен сейчас черный, горький кофе. Как мои мысли.

Мы сидим в молчании, пока мне не приносят заказ.

Я жду, когда она начнет. Когда обрушит на меня весь свой гнев, всю материнскую ярость.

– Виктор в ярости, – начинает она наконец, отставляя чашку. – Но это потому, что боится за дочь. Он всегда был таким. Чем сильнее страх, тем громче крик.

– Я понимаю, – осторожно отвечаю я.

– А ты? – она смотрит на меня прямо. Ее взгляд пронзительный и серьезный. Без злобы, надменности и ярости. Тихая вода. С омутом внутри. – Лиза для тебя кто?

И что ей ответить?

Понятно, что правду. Но вот как? Поверит ли?

Хотя…

Мое дело: сказать. Так, как есть.

Я смотрю в глаза этой женщины – умной, проницательной, прошедшей через боль предательства – и понимаю, что-то не так скажу, и все. Финал.

Я опускаю взгляд в свою чашку с черным, неразбавленным кофе. Собираюсь с мыслями. И выдыхаю правду. Ту самую, в которой боялся признаться даже самому себе.

– Все, – тихо говорю я. И голос мой неожиданно даже для меня самого дрожит, – Она… все.

Косноязычный ты дурак, Лазарь…

Всегда таким был.

И теперь это так против меня играет! Там, где надо раскрыть рот и сказать то, что реально важно, то, от чего зависит все в моей жизни сейчас, я могу выдавить лишь пару глупых слов.

Ксюша сейчас тупо пошлет меня. И будет права.

Еще и пафосно так выдал… Дурак…

Пафосно и непонятно.

Я рискую поднять на нее взгляд, ожидая насмешки, недоверия, отвращения, может, даже.

Кто я в ее глазах? Урод, забравший себе ее дочь? Человек, который категорически не подходит Лизе. Как там мой бывший друг меня охарактеризовал?

Но на лице Ксюши нет ничего, кроме легкой грусти.

– Я так и думала, – просто отвечает она. – Виктор не прав. Он судит по себе. Думает, все мужики, как он – бросают семьи ради молодых. Ищут острых ощущений, чтобы заглушить страх перед возрастом.

Ее слова поражают меня своей точностью.

Ведь именно так я и пытался объяснить себе свои чувства все эти недели.

“Бес в ребро”.

Кризис среднего возраста.

Все что угодно, только не это… это что-то настоящее.

– Это не моя история, – говорю я твердо. Реально, не моя.

Моя – другая.

Как хорошо, что я это вовремя понял!

Как хорошо, что Лиза не позволила свалиться в дерьмо!

Награда моя.

– Я знаю, – кивает Ксюша. – Но вам будет тяжело. Очень. Ты понимаешь это? Это не просто скандал в семье. Это… – она задумывается, подбирая правильные слова, – общественное порицание. Шепот за спиной. Тебя будут осуждать. Ее будут жалеть. Вы будете изгоями. В своем кругу.

– Мне плевать, – режу я, отпивая кофе. Горечь приходится кстати.

– Это ты сейчас говоришь. А потом… Потом эта тяжесть может раздавить. И тебя, и ее.

– Я выдержу.

– А она? – вопрос звучит жестко. – Ей двадцать, Сереж. В двадцать лет кажется, что любовь побеждает все. А в тридцать понимаешь, что любовь – это еще и работа. Ежедневная, тяжелая. А вы с ней… Вы в разных весовых категориях. Не в физическом смысле, – она прямо отвечает на мой взгляд. – В жизненном. У тебя за плечами – целая жизнь. Со взлетами, падениями,