Бывшие. Тайная дочь от босса - Саяна Горская

– Значит, пойду полы мыть или двор мести.

Виктор Палыч трёт пальцами переносицу, стараясь сдержать раздражение.

– Алиса, ведущие редакторы на дороге не валяются! Вспомни, сколько лет ты шла к этой должности. Хочешь теперь всё похерить?

Поджимаю губы.

Не хочу, вообще-то. Я свою работу очень люблю, и по собственной воле никогда бы от неё не отказалась.

Но сейчас мой шаг – вынужденный.

Я просто не смогу каждый день пересекаться с Куравиным и делать вид, будто между нами не висит лезвием гильотины колючий бэкграунд.

– Алиса, девочка моя, держи язык за зубами, я тебя умоляю! Не лезь ты на рожон!

– А что мне делать, если он несносная, раздутая от самодовольства жаба, – начинаю я, но Виктор Палыч делает огромные глаза, стреляя взглядом мне за плечо.

Резко оборачиваюсь.

Куравин, сложив руки на груди, ме-е-едленно вздёргивает бровь вверх.

Господи…

Он всё слышал, да?

И как только эта мышечная махина умудряется так бесшумно передвигаться?

– В мой кабинет, – почти не размыкая губ, произносит Максим.

Пролетаю пулей мимо.

Дверь за нами закрывается, отрезая привычные звуки бурлящего работой офиса.

Максим неторопливо проходит к рабочему столу Виктора Палыча, усаживается в кресло и делает пару пружинящих движений, будто примеряя к нему свои габариты.

Вскидывает на меня непроницаемый взгляд.

Воздух густеет.

– У вас какие-то проблемы, Алиса?

Интересно, он всё же помнит меня, но ломает комедию, или услышал имя, когда Виктор Палыч вопил его в коридоре?

– Алиса Сергеевна, – поправляю на автомате.

Максим чуть заметно дёргает щекой.

– И что же вас не устраивает? Алиса. Сергеевна.

– Всего лишь ваш подход, – улыбаюсь с напускной покорностью.

– Чем вас покоробил мой подход?

– Отношением к людям.

– И как же я к ним отношусь, по вашему авторитетному мнению?

– Как к ресурсу. Мы – не пустые циферки в ваших отчётах. Мы выполняем свою работу с душой, и поэтому…

– Поэтому, – резко перебивает, впечатывая палец в стопку бумаг, – у вас здесь такой бардак, а издательство на грани разорения. Потому что вы «работаете с душой», тогда как надо работать хо-ро-шо! Ваш штат искусственно раздут, тиражи не продаются, а склад забит книгами, которые теперь сгодятся только на растопку каминов. Издательство везёт на своей шее лодырей и бездельников, которые не могу лишний раз пошевелить пальцем, чтобы обратиться к аналитическим данным, а не выпускать ширпотреб!

– Вы ничего не понимаете в настоящей литературе.

– Куда уж мне, – фыркает. Смотрит с прищуром. – Аксёнова, мне кажется, или в вашем решении уволиться есть что-то личное?

Глядя в его ничего не выражающее лицо я не могу сообразить, имеет ли он в виду наше общее прошлое, или говорит о чём-то другом. А спросить его прямо – не могу!

Потому что если он не притворяется дураком, а дурак и есть, и забыл о романе длинной в пол года, то я буду чувствовать себя идиоткой на максималках!

Поэтому я задираю подбородок повыше и с вызовом бросаю:

– Считайте это просто личной неприязнью. Вы мне не нравитесь.

– Как мужчина? – Чуть вздрагивают уголки его губ.

Внутри разгорается лёгкий, нездоровый азарт.

– Как человек.

– И какие же именно мои человеческие качества не прошли ваш жёсткий фильтр?

– Ваша манера идти по головам ради достижения собственной цели.

Максим медленно кивает.

– Хорошо. Слушаю ваше предложение по решению этой проблемы.

– Я уволюсь, и тогда отпадёт необходимость решать эту проблему.

– Уволитесь… Уволитесь… – Максим прокручивается в кресле, закусив губу.

Сделав полный круг, лезет под стол за кожаным дипломатом. Расстёгивает и достает тонкую папку.

– Держите, – протягивает мне лист бумаги.

– Что это?

– Заявление. Вы же решили уволиться? Вот и садитесь, пишите…

Глава 5

Алиса.

Хмурясь, делаю перу нерешительных шагов вперёд.

Так просто? Правда?

Выхватываю пустой бланк, с недоверием глядя в ледяные глаза Куравина.

Божечки, как можно быть таким холодным? Мне хочется закутаться в плед рядом с ним, потому что по коже бегут мурашки от мороза.

Сажусь за стол напротив Максима, быстро заполняю заявление. Моя рука, сжимающая ручку, зависает над графой «Подпись».

Я серьёзно вот так просто позволю ему снова разрушить мою жизнь?

Но я не хочу бороться…

Не хочу, честно.

У меня есть подушка безопасности. Я, словно хомяк, всегда запасаюсь на случай, если будущее даст крен, вот как сейчас. Накопленных денег нам с Лёлей хватит, даже если я просижу без работы год. Если экономить – хватит и на полтора.

Но я всё же сомневаюсь…

– Давайте, Аксёнова, не робейте. Ставьте подпись. – мрачно диктует под руку Максим. – Ставьте.

Скриплю зубами.

Оставляю в углу бланка размашистый автограф, щелкаю ручкой об стол и, не удержавшись от гневного порыва, бросаю заявление в лицо Куравину.

Он перехватывает его на лету, даже не моргнув, но взгляд его меняется и темнеет, будто я только что пересекла невидимую черту.

На секунду мне кажется, что я его задела.

Что, быть может, эта равнодушная маска пойдёт трещинами, и я увижу, что под ней прячется живой человек, а не биоробот.

Но вместо этого Максим молча встаёт, подходит совсем близко и, держа заявление перед собой, с небрежностью рвёт его на несколько частей.

Клочки бумаги падают на пол между нами.

Поднимаю на него обескураженный взгляд, хлопая глазами.

– А теперь, Алиса, слушай внимательно, что я тебе скажу, – Максим упирает ладони в подлокотники моего кресла, нависая сверху и закрывая мощным корпусом свет от окна. – Ты никуда отсюда не уйдешь, пока я тебе не разрешу.

Его поза лишает меня возможности трусливо покинуть поле боя.

Лицо Куравина так близко, что я чувствую на щеках тёплое дыхание.

И теперь у меня не остаётся сомнений – он прекрасно меня помнит.

Видимо, явился сюда, чтобы добить остатки моей гордости!

– Я хочу… Мне казалось, я ясно дала понять, что больше не желаю здесь работать.

– А я ясно дал понять, что твои желания значения не имеют. Ты можешь думать, что вольна в своём выборе, но делать будешь так, как я скажу.

– Почему? – Облизываю пересохшие губы.

Взгляд Максима резко устремляется на них.

Кадык его вздрагивает.

Я определённо схожу с ума, потому что