Иди ты... в жёны - Тата Кит
Странно всё это.
На третьи сутки я не выдержала и взяла билет домой. Заехала к себе, выключила в квартире все приборы. Хотела бы сказать, что ещё полила цветы и покормила кошку, но ничего живого в моей квартире так и не появилось. При моём рабочем графике у меня сдох бы даже кактус.
Я ехала в деревню на заднем сиденье такси и жалела о том, что так и не сдала на права. Водить-то я умею. И механику, и автомат. Дедушка и папа учили с детства. Но я так загорелась предложенной мне работой после выпуска из универа, что на всё остальное тупо не осталось времени.
И вот мне уже тридцать. За спиной отличный багаж знаний работы в строительной индустрии, и огромная задница из-за быстрых перекусов и ночного жора.
Мда…
Если меня собьёт сегодня машина, то обо мне нечего будет сказать людям, кроме того, что я много и ответственно работала.
Ну, Титов-младший, может, добавит пару слов про мой выдающийся зад. На этом, пожалуй, всё.
Стоило только подумать о Титове и о том, что нужно было, всё же, заехать ему по морде, как мне позвонил его отец. Тот самый человек, который когда-то поддержал меня в самом начале пути и дал стимул работать. Я хотела бы обидеться на него, но понимаю, что он в праве доверить дело всей своей жизни сыну, а не какой-то левой рыжей девчонке из деревни.
- Да, Иван Сергеевич, - ответила я на звонок.
- Любонька, ты что творишь? – начал мой теперь уже бывший начальник.
- В деревню еду. А что?
- Какая деревня, Любонька?! Ты почему уволилась? Что случилось? Рассказывай, - забавный он. Простой, хоть и основал с нуля строительную фирму. Тоже, кстати, из деревенских.
Странно, что новость о моём увольнении до него дошла только спустя четыре дня. Видимо, сынок умалчивал до последнего, потому что знал, что папе не понравится.
- Ничего. Просто… Надоело. Устала, Иван Сергеевич.
- Так взяла бы отпуск. Зачем увольняться? Это из-за Саньки? Опять лишнего наговорил?
- Я тоже в выражениях не стеснялась.
- Не сомневаюсь, - одобрительно хохотнул мужчина. – За словом ты в карман не лезешь, Любонька.
- Я, вообще, никуда не лезу.
- Знаю, знаю, - вздохнул Иван Сергеевич. – Ты брось эти мысли об увольнении. Отдохни месяц, подумай. Я вернусь из заокеании, и мы с тобой поговорим. Пока подумай, расслабься, взвесь всё. А твоё заявление я, считай, что не видел.
- Я уже всё решила, Иван Сергеевич. Спасибо за всё. За опыт и поддержку, но дальше я хочу сама.
- Не руби с плеча, Любонька. Кому я ещё могу доверить своё дело? Я же Саньку в кресло главного посадил только потому что знал, что ты всегда подстрахуешь.
- Ваш сын справится сам. Он, кстати, часто мне об этом напоминал.
- Я поговорю с ним.
- Не надо. Я не жалуюсь, Иван Сергеевич. Но и возвращаться я не хочу, - пока говорила, заметила знак с названием родной деревни. – Иван Сергеевич, мне пора. Спасибо вам за всё ещё раз и всего доброго.
Таксист заехал в деревню, где меня ждал дедушкин дом. Водитель уточнил адрес и, пользуясь моими подсказками, довёз меня до нужного адреса. Помог выгрузить чемоданы из багажника, и уехал, оставив меня наедине с прекрасными воспоминаниями.
Я смотрела на старый, но большой и крепкий дом, в котором прошло каждое лето моего детства аж до семнадцати лет.
На душе стало так тепло и приятно.
Да, забор и палисадник покосились и просят уже даже не ремонта, а полной замены. Да, двор и ограда заросли травой и прошлогодняя, сухая и желтая, лежит никем не убранная.
Но зато я помню, как дедушка любил рано утром выйти на улицу, закурить сигарету без фильтра и, оперевшись локтями о штакетник палисадника, пускать дым и смотреть на то, как соседи выгоняют уже подоенных коров (своих он выгнал ещё раньше), а мимо проезжает хлебовозка со свежим хлебом. Водитель останавливается, чтобы перекурить с моим дедом, и едет дальше. А дедушка заносит домой ещё горячий хрустящий хлеб, бабушка готовит завтрак и ругает нас за то, что мы перебиваем аппетит горячим хлебом с холодным молоком, да ещё в сахар макаем кусочки.
А во там, с краю, окно моей комнаты, которая когда-то была папиной. Я любила эту комнату именно из-за окна, которое можно открыть наружу, распахнув створки, и вдохнуть запах цветущей черемухи, яблони или сирени. Всё это уже очень давно насажено дедом. Ещё в тот год, когда они с бабушкой, только поженившись, въехали в этот дом.
Здесь появился папа и его старший брат. И оба они, как и я, сначала пололи и поливали огород, а только потом им, как и мне, разрешалось пойти гулять до самого заката. Иногда даже дольше.
Речка, костёр, печеная картошка, мелкая, но вкусная рыбка с рыбалки на самодельную удочку, волейбол, гитара…
Стоя перед домом, который для кого-то просто пустующее здание, я прекрасно понимала, почему папа не хочет отказываться от него. Ведь этот дом – часть его истории, часть его самого. Место – ассоциируемое с лучшими воспоминаниями. Их не хочется отдавать кому-то. Тем более, неизвестному.
А если не сберегут? Если испортят? Или, не дай Бог, вообще уничтожат!
Лучше оставить так – ни для кого. А ещё лучше, что я хочу попробовать сделать, вдохнуть новую жизнь. Всё равно я пока не знаю, куда мне двигаться дальше. Оставлю себе это лето для каникул. Взрослым ведь тоже они нужны.
Глава 4. Любовь
Глава 4. Любовь
Разумеется, ворота дома были заложены.
Но мышечную память не пропьёшь. Голова ещё не успела сообразить, как открыть калитку, а рука уже потянулась к небольшой квадратной дырке в заборе, чтобы нащупать и сдвинуть в сторону плаху, сдерживающую от открывания ворота, и разблокировать калитку.
Тихий скрип старой плахи о металлические скобы вызвал улыбку ностальгии. Дед всегда ночью слышал, когда я возвращаюсь домой. Едва я скрипну плахой, при этом стараясь быть крайне тихой, как на крыльце и веранде зажигался свет. А дедушка выходил на крыльцо в растянутых на коленках кальсонах, в теплой клетчатой рубашке и закуривал сигарету, всегда говоря: «Заходи тихо, бабка спит. Проснётся
