По ту сторону боли есть любовь. Мой спаситель - Лика П.

– Голос вернулся, – тихо сказал, смотря на неё.

Света посмотрела в ответ, уже не смеясь. Её взгляд стал мягче, теплее.

– Почти, – прошептала.

Воронов не отводил глаз. Образ Светы, освещённый тёплым кухонным светом, казался вдруг не просто красивым – своим, родным. Тонкие пальцы, распущенные волосы, уютная домашняя одежда. Она стояла рядом с ним – и это было как дыхание будущего.

– Ты знаешь… – начал он, но не договорил. Просто задержал взгляд чуть дольше. Она это почувствовала.

– Что? – спросила, чуть склонив голову.

Он улыбнулся.

– Ничего. Просто я тебя никуда не отпущу. Ты согласна?

Она кивнула. Без слов. И снова улыбнулась – чуть шире, чуть светлее.

Всё казалось простым. Правильным. Они оба это чувствовали.

Внезапно улыбка сошла с её лица – взгляд стал серьёзным. Дмитрий сразу уловил эту перемену. Тишина на кухне стала густой, слышно было только их дыхание и тихое тиканье часов. Напряжение между ними вспыхнуло резко и ощутимо.

Он видел, как изменилось выражение её глаз: от весёлых искорок не осталось и следа, теперь в них пылал огонь желания. Он чувствовал, что её неудержимо тянет к нему, и ответное пламя мгновенно разгорелось внутри него самого. В этот момент между ними словно произошёл тот самый щелчок. Дмитрий отреагировал по-звериному, почти с рычанием: за долю секунды он оказался вплотную к Свете и впился в её губы жарким, жадным поцелуем.

Света ахнула от неожиданности, но тут же ответила – её руки потянулись к нему, пальцы вцепились в его одежду. Спиной она ударилась о прохладную стену, но едва это ощутила – всё тело пылало. Дмитрий целовал её глубоко, пылко, его дыхание стало тяжёлым и рваным. Хриплый рык сорвался с его губ, когда он наконец почувствовал долгожданную близость её тела.

Руки жадно скользили по разгорячённому телу. Дмитрий провёл ладонью по изгибу её талии под тонкой тканью блузки, чувствуя, как жар кожи обжигает пальцы. Им обоим становилось всё труднее дышать, каждый вдох был горячим и прерывистым. Света тихо застонала, когда он на миг оторвался от её губ, чтобы осыпать поцелуями шею и ключицы, говоря:

– Девочка моя… я ждал… как же я ждал.

– Дима…

Её пальцы дрожали, пробираясь под его футболку. Дмитрий нетерпеливо задрал её блузку вверх – ткань жалобно затрещала под напором его рук. Губы нашли сосок и жадно, со звериным рыком, втянули его в рот, чуть прикусив.

Он больше не мог сдерживаться, подхватил Свету на руки. Она тихо ойкнула, но тут же обвила ногами его пояс, прижимаясь ещё сильнее. Не разрывая жаркого поцелуя, он понёс её прочь из кухни. Они едва не врезались в дверной косяк, Света ахнула и вцепилась в него ещё крепче. Её дыхание окончательно сбилось, а Дмитрий лишь сильнее прижал её к себе. Они вслепую пробирались к спальне и были похожи на обезумевших от страсти людей…

Глава 29.

Остановившись у дверей, Дмитрий прижал Свету к стене. Его тело твёрдое, горячее, будто он боялся, что она ускользнёт, если не удержит её прямо сейчас. Его дыхание сбилось, глаза потемнели от желания, но в них мелькнула тень сомнения – хочет ли она его так же сильно, как он её? Его руки, сильные, с грубой кожей, скользнули под её одежду, жадно лаская бёдра, сжимая ягодицы с такой силой, что Света невольно выдохнула, прикусив губу.

– Люблю… люблю тебя… – шептала она между его пылкими, почти рваными поцелуями, её голос дрожал, она отдавала ему всю себя без остатка.

Дмитрий чувствовал, как её тело вибрирует под его пальцами, как она не просто принимает его прикосновения, а тянется к ним, ловит их каждой клеткой, каждым вдохом. Эти слова – её «люблю» – били в его грудь как молнии, разжигая пожар, который он едва сдерживал. Его мышцы напряглись, горло пересохло.

– Повтори… повтори ещё, – голос хрипел, искажённый желанием, низкий, почти рычащий.

– Люблю… – её шепот был тише, но пронзительнее, – только тебя…

Воронов выдохнул так резко, словно воздух вырвался из лёгких против его воли. В следующую секунду подхватил её на руки с такой лёгкостью, будто она ничего не весила. Толкнул ногой дверь спальни, и та с глухим стуком распахнулась. Занёс Свету внутрь, бережно, с внутренней дрожью уложил на кровать. Но вдруг замедлился.

Движения Воронова стали осторожнее, будто он боялся спугнуть этот момент, эту хрупкую близость. Света приподнялась на локтях, её грудь вздымалась от сбившегося дыхания, глаза горели, пока она смотрела, как Дмитрий сбрасывает с себя одежду. Его тело, сильное, с чётко очерченными мышцами, притягивало к себе. Он был красив как хищник, готовый к прыжку, но сдерживающий себя ради неё.

Юбка Светы задралась до покрасневшего бедра – следы его грубоватых ласк алели на коже – и это зрелище заставило его сжать челюсти. Девушка поймала его взгляд, и её щёки вспыхнули, но она не отвернулась.

– Сними, – сказал он тихо, в его тоне была команда, мягкая, но непреклонная.

Света облизнула губы кончиком языка, медленно, не отводя от него глаз. Пальцы дрогнули, и она потянула блузку через голову, обнажая бледную кожу. Юбка последовала за ней, соскользнув на пол, и Света осталась перед ним в одних трусиках, уязвимая, но не прячущаяся. Её дыхание участилось, грудь вздымалась, а глаза искрили смесью смущения и желания.

Дмитрий приблизился, наклонился и поцеловал её в губы – глубоко, жадно, словно хотел выпить её всю. Затем забрался на кровать, нависая над ней, его руки легли на её грудь, обхватывая ладонями. Он сжал нежную кожу, чувствуя, как она поддаётся под его пальцами, и взял в рот сосок, чуть покусывая, лаская языком. Света застонала – тихо, сдержанно, этот звук пробил его насквозь, заставив мышцы живота напрячься до боли.

– Ты такая чистая… девочка моя… – его голос, низкий, пропитанный возбуждением, дрожал между ласками. – Красивая моя… моя… – последнюю фразу он прошептал, стягивая с неё трусики.

Света выгнулась навстречу его рукам, её пальцы вцепились в простыню, а по вискам скатились две слезинки, блестящие в свете лампы. – Димочка… ты меня только не предавай… пожалуйста, – прошептала она, закрыв глаза, её голос сорвался, обнажая страх, который она прятала глубоко внутри.

Дмитрий замер. Его мышцы окаменели, ласки прервались. Он посмотрел на неё, в её лицо, такое открытое, такое хрупкое. Эти слова – «не предавай» – эхом отозвались в его груди. Воронов всегда хотел этого от женщин, но