Горничная Тархана - Злата Романова
***
В огромном холле этого дома есть уголок с двумя креслами и столиком, за которым никто никогда не сидит и который имеет чисто декоративный смысл. На одном из этих кресел я и устраиваюсь, когда все обитатели дома расходятся по своим комнатам.
Темнота меня не пугает, да и свет от фонарей с улицы попадает внутрь через окна, так что я прекрасно вижу очертания входной двери, через которую должен зайти Тархан Артурович. Ждать приходится долго. Проходит час, два, и только когда время близится к двум часам ночи на улице, наконец, слышится звук подъезжающей машины. Через пару минут входная дверь открывается, пропуская в дом огромную мужскую фигуру. Это хозяин, его невозможно не узнать. Он делает несколько шагов вперед в темноте, но резко останавливается, начиная медленно изучать комнату, пока его тело не поворачивается в мою сторону и не замирает в этой позе.
– Аля! – вырывается тихий, утробный рык, от звучания которого я чувствую дрожь в теле. – Я мог тебя застрелить, дурочка! Какого хрена ты сидишь тут в темноте?!
Только сейчас я понимаю, почему он потянулся под куртку, когда почувствовал чужое присутствие. Неужели у Тархана Артуровича оружие с собой? Зачем, если у него есть охрана, без которой он никуда не выезжает?
– Я ждала вас! – выдаю на одном дыхании, вскакивая на ноги. – Тархан Артурович, мне нужно знать, что с моей мамой. Пожалуйста, я не могу ни о чем больше думать, я очень волнуюсь за нее!
– Да в порядке она, – раздраженно выдыхает он, направляясь в мою сторону. – Уже завтра будет дома, так что сама увидишь.
– Правда? – боюсь поверить его словам. – Она возвращается? Уже завтра? Во сколько? В каком аэропорту мне ее встретить?
– Успокойся, – хватает он меня за предплечье, гася мой энтузиазм своим мрачным тоном. – В аэропорту ее встретят те, у кого есть к ней вопросы. После того, как она на них ответит, ее отвезут к ней домой и там ты можешь встретить ее, как захочешь. Но имей в виду, Аля, что я не собираюсь ждать больше ни одну ночь. Если, вернувшись завтра домой, я не обнаружу тебя в своей постели, и ты, и твоя мама об этом очень пожалеете. Поняла меня?
– Д-да, – тяжело сглатываю, мигом возвращаясь в суровую реальность, в которой обещала ему свое тело в обмен на помощь. – Я не обману вас.
Кто бы осмелился! Раз он смог вытащить маму из передряги, в которую она попала в чужой, далекой стране, то меня уж точно найдет без труда, стоит мне попытаться скрыться, не выполнив наш уговор.
Он отпускает меня и я словно снова обретаю способность дышать, когда хозяин отходит на пару шагов, увеличивая расстояние между нами. Даже в полутьме я чувствую на себе его пронзительный взгляд, когда он стоит напротив, словно раздумывая, что делать дальше. Я напряженно жду, молясь, чтобы не пробудилась его животная сторона, которая хочет получить свое здесь и сейчас, и к счастью, сегодня мне везет, потому что Тархан Артурович сохраняет самообладание. Бросив мне напоследок «Умная девочка», он поворачивается к лестнице и уходит, оставляя меня в смешанных чувствах. С одной стороны, я счастлива за маму, но с другой, умираю от страха оказаться в его постели. Он слишком агрессивный, чтобы я выбралась из этого невредимой. А воспоминание о том, как бешено от трахал свою жену, когда я случайно застала их, не дает мне никакой надежды на его снисходительность.
***
На следующий день Георгий дает мне выходной и все домашние провожают меня с добрыми пожеланиями для мамы. Я еду в нашу квартиру с самого утра, навожу там порядок, хотя особо и убирать нечего, и готовлю любимое блюдо мамы – узбекский плов с говядиной. Она редко позволяет себе его есть, так как придерживается правильного питания и ест очень мало соли и приправ, но думаю, после всего пережитого, немного лишних калорий – то, что доктор прописал.
Звонок в дверь раздается около трех часов дня, я открываю – а за ней мама, уставшая, грустная, но выглядящая как всегда хорошо, в элегантном теплом платье и высоких сапогах, с собранными в тугой пучок чистыми волосами, к чему она прибегает, когда не успевает сделать укладку, и с ласковой улыбкой на лице.
– Мама! – бросаюсь в ее объятия и она крепко прижимает меня к себе, уткнувшись лицом мне в плечо.
Мы стоим так пару минут, не говоря ни слова, впитывая в себя осознание того, что все закончилось, что она дома, и только потом расцепляемся и проходим в квартиру.
– Ну как ты? – боясь ответа, спрашиваю я.
– Меня не били и не издевались, не волнуйся, – выдыхает она, садясь на диван и откидываясь на спинку. – Просто подержали взаперти и поморили голодом.
– А сейчас ты голодная? – подскакиваю я. – Я плов приготовила.
– Тогда пойдем на кухню, – встает мама. – Хотя в самолете кормили, я не наелась. Слишком нервничала, не зная, что будет, когда я окажусь в России. Я уж думала все – прямая дорога в тюрьму. Никогда не прощу этого Вите, чтоб он в аду сгнил!
За едой мама рассказывает, что Витя купил кое-что на вечеринке, чтобы потом расслабиться у них в номере. Она понятия не имела, что он принимает, видимо, он делал это втайне, а когда на вечеринке началась облава, он ей признался и засунул маленький пакетик ей в лифчик. Она сдуру согласилась, думая, что они таким образом смогут уйти без последствий, но каким-то образом все выставили так, словно и у нее, и у Вити было с собой довольно много запрещенных веществ, причем разных, когда на самом деле был лишь один крохотный пакетик для личного использования, купленный Витей.
– Мне кажется, у кого-то зуб на Витю или его просто хотели сделать козлом отпущения, – делится своими соображениями мама. – Все это было слишком странно. Не знаю, как объяснить. Меня даже никто не допрашивал, я только постфактум узнала, что нам якобы вменяют распространение. Просто посадили в камеру и один раз в день приносили еду. Молча, вообще без объяснений. Витю я
