Золотой тролль - Ярослав Маратович Васильев
Гийом сморщился. Как можно убедить в чём-то ошалевшего от безнаказанности малолетнего раздолбая без применения порки, он тоже не представлял. И понятно, что лихость и бесшабашность наверняка росли месяц за месяцем. Есть такое состояние у правонарушителей – когда что-то делаешь непотребное, то становится очень весело, крылья вырастают, и хочется на новые подвиги. Особенно у пацанья, ведь после каждого «подвига» ровесники вокруг тебе в рот заглядывают и героем считают. Вдобавок, если в самом деле из самой бедноты, у простых пацанов денег никогда не бывает. А у этих пусть гроши стащат, но по меркам остальных – богатство.
Месье Тома мысль коллеги угадал верно.
– Вы правы, месье Лефевр. Короче, эта шпана ошалела от безнаказанности совсем. Каким-то образом сошлась с Мишелем Дюраном, и новой целью выбрала дом прокурора – с помощью парня залезли к нему в гараж. Решили отомстить за какого-то местного авторитета среди пацанвы, прокурор его за драку с применением кастета на полгода отправил охолониться, камень в карьере ломать. Мало того что нагадили на прокурорский ковёр и сильфов из него спугнули. Осень, там сидр был и колбасы. Что не сожрали – то пооткрывали, разбросали, уничтожили различными способами.
– Отец наш Единый… – только и смог негромко вымолвить Гийом.
Ибо ковёр – это просто ущерб, хотя и немалая сумма в экю. А вот остальное… Городская традиция – к осеннему празднику урожая любая замужняя женщина обязательно и незамужняя девушка по желанию своими руками готовила сидр, колбасу или всё вместе. Даже жена мэра. Потом всё это раздавали по друзьям или выносили на ярмарку, посоревноваться у кого лучше. Причём обмануть на ярмарке нельзя, колбасу и сидр выставляли на угощение без имени владельца, и лишь в конце праздника-ярмарки называли победителей. Жена прокурора ни разу не пропускала ярмарку и уже много лет входила в десятку лучших хозяек города.
– Месье прокурор в бешенстве. Добавить, что заводилам шестнадцать, почти всем остальным уже стукнуло четырнадцать. На всех давно заведены дела в картотеке. Пойдут как взрослая банда со стажем. А три сопляка – отягчающее, вовлечение малолеток в банду. Ну и хвостиком на колбасу, что ковёр, хотя и был личный, зарегистрирован в Управлении как при необходимости полицейское транспортное средство. Прокурор обязательно довесит проникновение в гараж с целью порчи полицейского имущества.
– Восемь лет, – по каждому названному пункту у Гийома щёлкали в голове костяшки соответствующего пункта Уголовного кодекса. – Или три с половиной на каторге. И не знаю, чего хуже. Но Мишель-то к ним с какого прилип? И откуда вообще они знакомы? Странно.
– Да. Удачно, что вы сегодня дежурный следователь, не возникнет лишних вопросов, с чего дело Мишеля Дюрана вы забрали себе.
– Тогда пойдёмте, поговорим для начала.
Строго говоря, на допросе должен был ещё присутствовать кто-то из рядовых полицейских, но от парня из хорошей семьи никто нападения не ждал. Да и месье Тома был в состоянии скрутить любого, потому в комнату зашли они вдвоём с Гийомом. Мишель сидел на стуле в самом углу и старался быть незаметнее, уткнулся взглядом в пол. Вот только не оттого, что оказался под арестом, и казённые стены давят безликой грязно-зелёной краской и тусклым светом небольшого зарешёченного окна. Гийом вспомнил – а ведь точно так же, особенно когда рядом находилась внешне весьма эффектно выглядящая Жюльетт. Надо было раньше сообразить, что Мишель стесняется своей внешности. Он же в отца, тоже невысокий и широкий, кажется – толстый даже, если не знать, что на самом деле кость широкая и не жир сверху, а мясо. Отец подковы в ладони ломает, старший брат Ульрих тоже силой не обижен, как и, к слову, женским вниманием. Мишель станет таким же. Но когда будет чуть взрослее. А пока… Не этим ли его поймали?
Гийом занял место за столом, месье Тома сел на ещё один стул, но сбоку.
– Здравствуй, Мишель.
– Здравствуй… те. Месье следователь. Так к вам правильно обращаться? – ага, горделиво вскинул голову, так что русые с рыжиной лохмы разметались в стороны. В голосе показная насмешка, но поджилки всё равно трясутся. Надолго показной бравады не хватит.
– Пока мы здесь – да. Младший следователь Лефевр, я буду вести твоё дело. И для начала я хотел бы услышать от тебя, как ты познакомился с теми, кто тебя втянул в это дело.
Поймёт намёк – или нет?
– Ничего я вам не скажу, флики паршивые! Я друзей не сдаю. Это надо себя не уважать, друзей выдавать. Она… они мне такого не простят!
Допрос шёл минут двадцать, и когда они закончили и вышли поделиться впечатлением, оба независимо пришли к одному и тому же выводу. Кажется, первая ниточка есть. Парня зацепили на ощущении собственной неполноценности, вероятно – какая-то женщина. И если это правда, то дело может оказаться внутри совсем не таким, как снаружи. В банде малолеток девушек не водилось, значит, кто-то со стороны. А не могло быть, что малолетние идиоты лишь инструмент? Мишеля собирались втянуть во что-то, потом шантажировать преступлением, но никто не ожидал, что шпана сразу полезет в гараж к прокурору и попадётся. Вернуться к себе Гийом не успел, к нему обратился сержант, дежурный по управлению.
– Месье младший следователь, к вам родители задержанного Мишеля Дюрана. Сможете их принять? Или сообщить, что вы заняты?
– Нет, я подойду. Проводите их в комнату для переговоров.
Каждый раз, заходя в комнату для разговоров с потерпевшими и встреч с просителями, Гийом поражался, насколько она отличается от комнаты для допросов. Вроде бы здесь нормальный интерьер, обои с портьерами, мягкие стулья и даже какая-то растительность в горшках на подоконнике. Но если в допросной разговаривают с преступниками, и ощущается запах гнева, ненависти, безбашенного отчаяния, то здесь всегда давят тоска, страх и уныние. Месье Грегуар Дюран хотя и был уже давно лыс как колено, но имел роскошные усы, они всегда придавали солидный вид – а сейчас усы обвисли, отчего крупный нос на округлом полнощёком лице выглядел как картошка.
– Здравствуйте. Я младший следователь Лефевр, я буду вести в том числе дело вашего сына Мишеля. Гарантирую честное и
