Артистка - Владимир Моисеевич Гурвич
Не скрою, что от таких мыслей слегка кружилась голова. На мое счастье в ней хватало мозгов, чтобы оставаться на площадке реализма и не возноситься, как неуправляемый воздушный шарик, вверх. При всем моем уважении к Михайловскому, он все же не истина в последней инстанции, в лучшем случае находится где-нибудь от нее посередине. Что тоже неплохо, но подлинную ценность имеет только то, до чего докапываешься сама. Другие люди либо часто заблуждаются, а в худшем — обманывают. Им можно доверять, но верить можно только себе.
Конечно, родившаяся в моей голове фраза о вере самой себе звучала красиво, но, если честно, мало, что проясняла. На мое счастье в моей жизни появился человек, намного превосходивший меня и знаниями, и мудростью. И у кого, как ни у него следует попросить разъяснить ситуацию.
Но когда я увидела Миркина, то мое желание сильно поубавилось. При последней нашей встрече он выглядел неважно, а сейчас — еще хуже. Нос обострился, скулы натянулись на щеки. Если при нашем знакомстве он был худым, то сейчас выглядел просто тощим. Не надо было кончать медицинский институт и ординатуру, чтобы понять, что его дела с точки зрения здоровья обстоят неважно.
— Яков Миронович, вы что-нибудь хотя бы иногда едите?
Не дожидаясь ответа, я спешно прошла в кухню, открыла холодильник и заглянула в кастрюлю с супом. Если бы он ел его каждый день, в лучшем случае там было бы его на донышке, вместо этого она была только наполовину пуста.
— Яков Миронович, ну, почему вы не едите?
— Нет аппетита, дорогая Марта. Знаю, что надо поесть, а не хочется. А себя пересилить не получается.
— Пока вы не съедите тарелку супа, я с вами не буду разговаривать. Только задам один вопрос: ходили к врачу?
Так как Миркин молчал, ответ мне был ясен.
— Почему, Яков Миронович?
— Никогда не любил лечиться, дорогая Марта.
— Но тогда вы не болели, это было нормальным, а сейчас надо находиться под постоянным наблюдением врачей. Садитесь, будете есть.
Я разогрела суп в микроволновке и поставила тарелку перед Миркиным Он стал есть, причем, вполне охотно. И быстро справился со всей задачей.
— Яков Миронович, я же не могу каждый раз заставлять вас есть. Давайте договоримся, я стану готовить, а вы станете это кушать. Не желаете куриный суп, скажите, сварю что-то другое. Не знаю, какая я актриса, но кулинарка хорошая.
— Вы хороши в обоих этих амплуа, дорогая Марта, — ответил Миркин. — Я очень постараюсь съедать все, что вы приготовите.
— Даже если не хочется.
— Даже если не хочется, — послушно повторил за мной он. — А теперь, после того, как я исправился, мы можем поговорить. Вы же для этого пришли.
— Да, — не стала увиливать я. — Для меня это важный разговор.
— Тогда слушаю вас особенно внимательно.
— Я вдруг перестала понимать, что я за артистка. И вообще, что такое быть артистом? Раньше у меня было на этот счет мало сомнений, я твердо знала, что артисты — это такие люди, которые играют на сцене или в кино. А теперь у меня закрались крамольные мысли. В нашем театре есть актер. Так вот, когда он на сцене, я смотрю почти все время только на него, мне интересен только он. Все остальные, конечно, — тоже, но он многократно больше всех. Я скажу удивительную вещь: однажды я смотрела один наш спектакль в записи. Так вот мое внимание он притягивал больше, чем я сама.
Я замолчала, мне надо было немного отдышаться после столь длинного спича. К тому же меня интересовал, что скажет мой собеседник.
— Марта, вы говорите о Михайловским, — произнес Миркин.
— Да, Яков Миронович. — Я была ошеломлена его проницательностью. — Но как вы догадались?
— Это было нетрудно, дорогая Марта. Я сразу понял, о ком вы говорите. Я тоже смотрю на него больше, чем на других.
— Но почему?
— Попробую объяснить. Вы правильно поставили вопрос: кто является артистом, а кто им не является? Это действительно некоторым полезно знать.
— Надеюсь, что мне полезно.
— В свое время я написал целую книгу под названием: «Что такое быть артистом». Разумеется, вы ее не читали.
— Если честно, даже не слышала о ней.
— Ничего странного, она вышла маленьким тиражом и больше не переиздавалась. Я тогда задался вопросом: почему одни актеры привлекают к себе внимание, даже в маленьких, второстепенных ролях, остаются надолго, а то и навсегда в памяти людей, а другие, часто не менее талантливые, быстро забываются, стираются из нее. Да и когда играют, то не вызывают сильных эмоций.
— И почему? — спросила я.
— А все дело в том, дорогая Марта, что в актере главное не наличие артистического дара, — он в лучшем случае на втором месте, а то, является ли артист личностью или нет? Точнее, я бы даже сказал по-другому, идет ли от него эманация личности или нет? Именно личностное начало в первую очередь привлекает зрителей. Это то, ради чего они готовы смотреть на такого артиста даже в плохих или незначительных ролях. Потому что личность — это самое важное в человеке, а все остальное — на втором, третьем и так далее местах.
— Но почему так? — спросила я.
— Проблема в том, что очень мало людей наделены личностными свойствами. Это относится ко всем профессиям, но для артистов личностное начало особенно важно, потому что на них смотрят миллионы. Публика подсознательно чувствует, что больше всего она нуждается в личностях, без них она стадо. Это мало, кто осознает, но почти у всех такое восприятие присутствует на подсознательном уровне. И если актер не личность, он никогда по-настоящему не будет иметь успех. Точнее, успех у него будет, то он будет иметь совсем другую природу.
— Это временный, мимолетный успех, — вставила я.
— Вы правы, такого успеха действительно можно добиться. Но он быстро и бесследно исчезнет, а вот личность, актерское искусство, в котором кроется то, что выходит за границы роли, сохраняется надолго. Знаете, дорогая Марта, я много изучал актеров, которые в восприятие зрителей были личностями. И пришел к парадоксальным выводам; далеко не все такие артисты в жизни обладали сильными личностными началами. Более того, большинство из них как раз такими и не являлись. Но от природы они наделены такой харизмой, что они воспринимаются в качестве личностей. Это загадочный феномен, который разгадать я так до
