Измена. Сказка (не) о любви - Аня Вьёри
Вторник. 17 июня. 14.40
В редакцию возвращаемся взмыленные. Уж что только не фотографировали чуть ли не в обнимку с нашим видным деятелем. Надо набрать текст, разнести фото, все в завтрашний номер. А еще и мои сказки. И разбор почты. И чертовы гороскопы!
Голова идет кругом!
И тут я чуть не врезаюсь в нашу Юльку.
– Подписывай!
Глава 25
Я дергаюсь, не понимая, чего она от меня хочет.
– Подписывай давай, – тянет она мне новый контракт, открытый уже на последней странице. – Мне их еще регистрировать. И ты тоже, – поворачивается к Сашке.
– Я почитать сначала хочу! – почти искренне возмущается тот.
– Ой, да все то же самое, – морщится Юлька. – Шапку и финалку поменяли.
– Ну ладно, – скептически произносит Сашка, подписывая последний лист. Я свой уже подмахнула не глядя. Совсем сейчас не до контрактов.
– Сашка, давай закажем пиццу! – Юлька убежала со своей стопкой контрактов вдаль по коридору, а я думаю о том, что работать светит до восьми минимум, а пообедать не получилось.
– Уже заказал! Брось на мой стол, – он сует мне в руки рюкзак с фотоаппаратом, которым работала сегодня я, но тащил его, конечно, он, а сам заворачивает к туалетам. Да. На это у нас тоже времени сегодня не хватило.
Среда. 18 июня. 8.50
– Ты все адреса собрала?
Мы бежим по коридору на летучку. Сегодня нам должны представить нового владельца, но нам с Сашкой жуть как не до этого. Куриный король назначил интервью на десять утра. Дескать, в другое время не может. Сегодня его пернатое величество решил прокатить нас по зеленым зонам города, которые оформлял именно он. С заездом на фабрику.
– Пешеходная зона на Прохоренко, сквер на Авдеевской, сквер около медучилища, – перечисляю я.
– Около роддома…
– Роддома? – вскидываю брови я. – Там же ужас и кошмар!
– Это смотря как сфотографировать, – тихо шепчет Сашка, садясь на свое место. – Если верить смете, там чуть ли не Лондонский Центральный парк.
– Сашка, – я округляю глаза, – это ж сколько денег отмыли.
Друг смотрит на меня недоуменно, почти возмущенно:
– Ты себе еще, что ли, неприятностей хочешь? – кивает на наш график интервью. – Тебе этого мало?
– Блин, – я прикусываю язык.
– Отож, – хмыкает Сашка. – Сиди потише, подольше поработаешь.
Я вздыхаю и пытаюсь прислушаться к тому, что говорит главред.
– Не забываем про редакционную политику, – вещает он привычным тоном. – Пока она не изменилась.
– А потом? – кто-то спрашивает с усмешкой.
– Что потом? – недоумевает Илья Степанович.
– Потом изменится?
– Приедет новый владелец, видно будет, – недовольно чеканит он. – Кстати! Всем в три быть на местах.
– Барин желает познакомиться, – тихо бормочет Сашка, а я глупо хихикаю.
– Что смешного, Наталья?
– А не, – кручу головой, – интервью обсуждаем, – я поднимаю честный, искренний взгляд, – Какое счастье, что наши клумбы вне политики вообще!
Сашка кашляет, пытаясь скрыть смешок. Мы же с ним только что отмыв денег на этих цветочках обсуждали, но Степаныч, кажется, мне верит.
– Вы давайте быстрее там, с этими вашими розариями, – недовольно ворчит он. – Ладно ты, но без Александра неделю изданию прожить непросто.
Пропускаю мимо ушей укол по поводу важности своей персоны и с готовностью киваю.
– Илья Степаныч, мы стараемся, – выдыхаю.
– Давайте, – машет рукой, словно пыль смахивает. – Старайтесь. В три быть на месте.
Коллектив его отмашку воспринимает как разрешение уходить, и все, тихо ворча, расползаются по кабинетам.
Мы же с Сашкой подхватываем рюкзак с фотоаппаратом и несемся к выходу. Первым делом поедем к поликлинике. Пока свет мягкий.
Среда. 18 июня. 13.50
Солнце уже высоко, и нормального портрета не получится. Да с этой рожей ни при каком солнце нормального портрета не получится.
– Мы заботимся о наших горожанах, – машет рукой в сторону засохшей клумбы Осипов. – Вот так выйдет молодая мать, – кажется, он пытается своими жестами прикрыть косноязычие. – Уставшая… Посмотрит на такую красоту! – он показывает на пыльные садовые скульптуры из пластиковой травы. – И сразу настроение улучшится! – пытается улыбнуться он, но, в конце концов, и его нервы сдают. – Почему мне не написали текст? – орет он куда-то себе за спину.
Поворачивается, совершенно зверским взглядом смотрит на меня. С камерой сегодня Сашка, в кадре на фоне роддома я. Решили, что так будет логичнее.
– Вы не переживайте, Николай Леонидович, – мелодично щебечу я, – вы высказали главные мысли. Хорошие. Емкие. А мы уже в репортаже их выстроим так, чтобы суть была максимально ясна, – он нависает надо мной, а я не выдерживаю и отступаю на шаг назад. – Давайте сделаем еще пару кадров на фоне скульптур? Александр?
Сашка быстро вклинивается между мной и куриным королем, якобы пытаясь поймать правильный свет.
– Не подержишь? – протягивает он мне вспышку, в которой нет никакой необходимости. Хотя нет. Есть одна. Вспышка должна быть за спиной у фотографа. То есть очень далеко от Осипова.
– Я считаю, – выдает нам нахмурившийся король, – что следующее интервью должно быть у меня дома.
Я немею, но тут же на выручку приходит Сашка:
– Я бы снял все уличные локации, пока погода хорошая, – тянет он чуть заискивающе. – На следующей неделе дожди…
– Ну ладно, – фыркает Осипов, – снимайте. Тогда на следующей неделе у меня дома. – командует куриный король и, не попрощавшись, уходит к машине.
– Конечно, – кивает ему в след Сашка, тут же отворачивается.
Вижу его гримасу и поражаюсь самообладанию своего друга.
– Вот же урод! – отплевывается он, стараясь не попасть в поле зрения осиповских людей. Впрочем, машины уже отъезжают. Вряд ли они на нас смотрят. Сашка рычит, стиснув зубы, фыркает.
– Так, – встряхнувшись, командует он, – сегодня в офисе поесть не получится. Там новое начальство будет.
