Дар - Зинаида Порох
— Как — три? — удивилась Арония, ощутив, что уже давно ощутила эту опасность.
— Тут не надо быть математиком, девочка! Конечно, это все они, — усмехнулась чародейка. — Евдокия, которой не удалось тебя схарчить — а некоторым это кажется очень обидным. Силантий — потому что твой приход означал, что его силе и беззакониям скоро наступит конец. Да ты, к тому ж, ещё его подружку по несчастью обидела. Оборотни злопамятны. Ну и твой несостоявшийся поклонник Ратобор, конечно, теперь твой недруг.
— А Ратобор почему? — пожала плечами Арония, всё ещё помня, какие влюблённые взгляды он на неё бросал.
— Потому что ты отвергла его ухаживания. Ясное дело, поначалу он просто пошёл за тобой из-за Евдокии, которая была в твоей сумке. Потому и начал к тебе приставать, ухлёстывая за наивной простушкой. И не строй иллюзий, ты ему враг, Арина! Не поддавайся его обаянию! — прикрикнула чародейка. — Учти, во-первых, ты причастна к пленению его старой знакомой Евдокии, из-за которой он, скорее всего, сюда и прибыл. А во-вторых, ты — не поддавшись его неотразимым, как он считает, чарам — оскорбила его самолюбие.
— Всего-то уличный приставала! — фыркнула, пожав плечами, Арония. — М-да-а, попала я! Надеюсь, они будут предъявлять мне претензии по одному, — усмехнулась она. И, вспомнив одно из правил силы — «Никогда и никому не показывай, что ты слаб или нерешителен. Воспользуются и растопчут» — Арония насмешливо продолжила:
— Ну, что ж, придётся Ратобору и всем его оборотням указать их место! Буду ускоренно учиться защищаться. Нет — нападать! — поправила себя Арония. — Применяя силу, не сомневайся — действуй на опережение. Иначе опередят тебя. Всё просто!
— Мне нравится твой настрой, — кивнула чародейка. — Вот, возьми на всякий случай, — протянула она ей ремешок и плат. — С третьим противником справишься сама, если что, — улыбнулась она. — Учись там, как следует!
— О, спасибо Фаина! — растерялась Арония. — А вы как же?
— Я приготовлю новые амулеты. Заговор с которых смогу снять только я! — сердито заявила Фаина. — Ну, езжай, дорогая! Некогда мне! Да пребудет с тобой помощь высших сил и справедливость! — заключила она.
И устремилась к дому, приказав девушке просто захлопнуть калитку.
Добираясь до автовокзала, Арония то и дело с тревогой осматривалась. Внутренним взором, конечно — внешне она являла собой эталон спокойствия. И всё же, в кармане сжимала шёлковую ткань плата — хоть какая-то защита. Но никаких медведей, кошек и Ратоборов поблизости не обнаруживалось. Видно, они отправились восвояси — готовить злокозненные заговоры и преступления против Кубанского Клана.
Глава 8
Проша
— Здравствуй, Прасковья! — сказал отец. — Ну, вот, теперь я вижу, что ты делом занялась.
— Здравствуй, батько! — ответила девушка и подбежала к отцу, чтобы обнять его. — Мы так давно не виделись.
Но тот выставил перед собой руки в запретительном жесте и ласково сказал:
— Не пидходь, доню! Ты жива, я мертвый. А то ще останешься туточки невзначай. А тоби, там, у сэбэ, ще богато делов надо зробыть.
Девушка непонимающе остановилась и осмотрелась…
Странное место. Это что, трамвайная или автобусная остановка? Вокруг темень, только над остановочным павильоном фонарь горит.
Как это — трамвайная? Нет трамваев там, где они с батькой жили. Хаты-мазанки да кони — ездовые и для пахоты — это было. А трамваи и автобусы…
— Ой! — сказала она, вспоминая себя. — Я где? Но вы же, и правда, мой батько Фома? А я — ваша дочь Прасковья? Но я и Лара-Арония тоже, — удивилась девушка. — А кто тогда Виктор? Ведь и он тоже мой отец?
— А як же! Вот для того-то память и забирается у вмэршего человека — шоб разумом потом не сдвинулся, — усмехнулся батько Фома — усатый сивый казак невысокого роста в черкеске и мягких яловых сапогах. Его светло-голубые глаза смотрели на неё знакомым пристальным и немного насмешливым взглядом. — Буду говорить з тобою, доню, на московитской мове, а то ты вже наш язык запамятовала, мабуть. Но главное не это. Слухай сюда, донюшко! Мне дали трохи времени, шоб я напомнил тебе то, чому тебя когда-то учил. Тэбе ждуть тяжки дела. Но ты завсегда была сильною девкою, Прасковьюшка. И справлялась с тем, шо не кажному хлопцу по силам. Помнишь, Проня?
«Проня? А! Прошка! Вспомнила!»
И вдруг девушка будто оказалась в старинной казачьей хате.
И то, что это была знакомая ей хата, очень её выручало. Ведь девочка — возрастом лет десяти — уже несколько недель жила тут с тугой повязкой на глазах. И при этом ей надо было — ничего не разбив и не сдвинув с места — жить обычной жизнью и делать привычную работу по хозяйству: доить корову, цедить молоко, топить печь, готовить в русской печи еду, выпекать хлеб, мыть посуду, а также — вязать чулки, гасить и зажигать лучину и ходить к колодцу по воду. Хорошо — пол был глиняный, но и его иногда надо было смазывать начисто глиняным раствором. А для всего этого ей необходимо было обострить собственный слух, осязание, обоняние и интуицию до невероятных способностей. И даже зрение, которое у неё со временем проявилось особым образом, несмотря на повязку — лишь в виде теней и световых пятен. И, может, ей скоро даже удастся вырастить себе во лбу третий глаз, о котором так смешно говорил батько. Мол, «будэ у тэбэ третье око — будэшь бачить словно сокол». Они почему-то жили в этой хате с ним вдвоём. Нет, она знала почему. Там в станице у них есть ещё большой дом, а в нём живёт вся их семья: мамка Аксинья и ещё пятеро детей, один из которых — её брат-близнец Проня. Но батько Фома «бильше всих» любит её, доню Прасковью. Потому и взял её с собой на кордон — казачью заставу, где казаки охраняют границы от набегов черкесов. Только почему-то переодел её в пацанячью одёжу и велел на людях выдавать себя за братца Прошу. А в последнее время почти всегда — даже не на людях — зовёт её Проней, а не Прасковьей. Будто это не она, а её брат-близнец, оставшийся в станице. А Прасковье какая разница? Лишь бы батько — самый лучший пластун казачьей сотни — научил её разным пластунским техникам. Этими хитрыми приёмами она готова была заниматься с утра до вечера. И, к слову сказать, ей вся эта наука мгновенно запоминалась, а разные уловки будто сами собой получались.
Батько Фома уже научил свою доню рубке лозы.
