Клубничные каникулы - Ника Крылатая
Девушка, бывшая еще пять минут назад Улей Шварц, снова превратилась в Ульяну Фенечкину – безработную провинциалку, мечтавшую покорить Москву. Работать ей теперь либо кассиром в заштатном магазинчике, либо дворником, но и туда могут не взять.
Мотнув головой, бывшая журналистка относительно приличного журнала принялась дальше укладывать вещи. Возможно, она не была умна настолько, чтобы получить Нобелевскую премию или создать антиматерию в лабораторных условиях, зато была целеустремленной и практичной. Розовые очки слетели буквально через пару месяцев после переезда в столицу, когда оказалось, что таких провинциалок, мечтающих приблизиться к звездам, пруд пруди. С трудом удалось устроиться в третьесортный журнальчик, да и первые знаменитости, с которыми она познакомилась, были мало кому интересны. С переносом основной части светской жизни в Интернет стало одновременно и проще, и сложнее. А теперь ей и там нет места – все ее странички уже заблокированы. Так вот накрылись медным тазом мечты об эксклюзивных интервью со звездами первой величины – не стать ей теперь ни Опрой, ни даже Кудрявцевой.
– Ужас, поезд уже через пять часов, – Улька торопливо перепроверила, все ли нужное уложила. Артур обещал упаковать остальные вещи и отправить транспортной компанией, с ней в "ссылку" ехать категорически отказался. Конечно, можно было бы не спешить со сборами, но утром позвонила одна из теперь уже бывших коллег и весьма настоятельно посоветовала делать ноги. Даже распоследняя бульварная газетёнка получила письмо о том, что Фенечкина практически вне закона. Фотографии пытались удалить, но они приобрели вирусную популярность и лавиной распространились по сети.
Артур отказался тащиться на вокзал, лишь донес чемодан до такси. И Ульяна вдруг поняла, насколько опостылели ей эти отношения. Даже дышать стало легче, будто камень с груди сняли. На вокзале царили шум, гам, суета, прибывали и убывали поезда, одна толпа сменяла другую. Ничего за прошедшие года не изменилось.
Заняв купе и с помощью соседа закинув чемодан на полку, Улька залезла на свою верхнюю, предварительно застелив ее. Ехать сутки с копейками, она потерпит, лишь бы не приставали с разговорами. И только глубокой ночью, когда весь поезд погрузился в сон, накатила тоска. Щемящая, противного болотно-зеленого цвета. Пришлось выйти в тамбур, чтобы никто не мешал плакать по жизни, загубленной так глупо. Конечно, со стороны может показаться, что невелика трагедия, но восемь лет жизни отданы покорению столичной тусовки, а теперь выброшены коту под хвост. Одна нелепая случайность, один неудачный шаг – и годы диет, пластическая операция, да вообще все обесценилось.
Уезжая из родного города, она клялась себе никогда не возвращаться, разве только в редкий отпуск к родителям. Предпочитала горячие путевки, трехзвездочные отели – только бы прикоснуться, хоть на миг приблизиться к шикарной жизни, которую ведут самые популярные люди социальных сетей. Гналась за химерой, пыталась выстроить идеальную жизнь в глазах других, не давая себе ни минуты покоя, ни секунды на раздумья, продолжая по инерции воплощать планы. Только вот чтобы пробиться на верх, нужно быть позубастее, постервознее, похитрее, а в Уле этого не было. Но было страшно признаться в этом в первую очередь самой себе. И вот теперь, в темноте и под стук колес, она вглядывалась в проплывающий за окном пейзаж, пытаясь отыскать ответы на главный вопрос "Зачем?". Зачем ей было это нужно? Зачем было столько жертв? Зачем нужно было ломать свой характер? Чтобы в тридцать остаться без работы, быть все еще без собственного жилья, даже без приличного жениха. А ведь по плану к этому времени она должна была уже брать интервью у знаменитостей первой величины, а через пять лет – у мировых. Да к ней уже эти звезды сами должны были в очередь выстраиваться!
А теперь она убегает домой, слезами смывая мечты о квартире, машине, богатом муже и головокружительной ночной жизни.
Глава 2
Росла Ульянка очень подвижным и любознательным ребенком, охотно лазила с ватагой таких же босоногих дачных детей за чужими яблоками и ягодами, хотя и на своем участке это все росло. Любила загорать на речке, и к концу лета превращалась почти в мулатку, носила мальчишескую стрижку и плевать хотела на внешний вид. Босоногое детство протекало почти беззаботно, и даже поездки к родне в деревню не вызывали особого протеста. Чего там ехать? Два часа всего и на месте. Несомненный плюс, в деревне свободы было больше – все друг друга знают, толпу детей обязательно кто-нибудь накормит, ну или угостит крапивой за кражу гороха с огорода. Нет, работать все же приходилось – картошка занимала километры земли, так казалось девчонке, когда вся семья выходила на окучивание сего стратегического овоща. Зато в августе можно было аккуратно подкопать такой огромный холм и выдрать несколько подходящих картофелин, чтобы испечь на углях, "место преступления" аккуратно маскировалось землей, как будто ничего и не было. Картошку запекали в укромном месте за изгибом речушки, которую в самое жаркое время можно было перейти в брод и детям, пацаны еще умудрялись поймать рыбешку. Воровали початки кукурузы с полей, могли и сырую погрызть, за что владельцы поля пытались ругаться с деревенскими, но попробуй уследи за всей бандой. Валялись у кого-нибудь на сеновале, рассказывая жуткие-жуткие истории собственного сочинения, ночи летом наступают поздно. Иногда ватага делилась на два противоборствующих лагеря – пацанов и девчонок, чтобы немного поругаться на тему гендерного превосходства одних над другими, но порознь было скучно, поэтому компания быстро воссоединялась. Вечерами Ульянка ходила с теть Валей забирать коров из стада, чтобы гордо продемонстрировать, что и она, городская, тоже может делать "деревенские" дела. Одна бы, конечно, не справилась, за несколько дней, пока они гостили, запомнить своих коров не получалось.
– Улька, дитя асфальта, – ругалась теть Валя, – где твоя хворостина? Ласточка опять убегает!
И Ульянка мчалась за непослушной коровой, чтобы отогнать ее домой. Чем потом хвасталась городским друзьям, у которых родственников в деревне не было. Ребятня, открыв рты, слушала рассказы, как она кормила цыплят или поила молоком телят, а то и вовсе каталась с дедом на комбайне во время сенокоса.
– Называется он фуражир, – задрав нос, вещала девочка пацанам, у которых горели глаза и было немного обидно, что у нее, вон, сколько приключений. – Собирает скошенное сено из волков – это такие узкие дорожки по всему полю, – поясняла для "городских", – и сыпет в большой-большой прицеп, чтобы потом высыпать большой кучей. Это получается
