Моя первая ночь с бароном. Я стану (не) первой 18+ - Арий Родович
Но после пробуждения он изменился. Будто Эхо не просто разбудило в нём силу — оно изменило всё. Его тело. Его походку. Его взгляд. Даже аура вокруг него стала другой. Я чувствую её каждой клеточкой. Она манит. Она притягивает.
И я сама не понимаю — то ли меня тянет к нему этой новой силой, то ли всё это было во мне всегда, просто теперь стало невозможно прятать.
Тёплая вода мягко стекала по телу, а мысли вновь возвращались к нему.
Да, он изменился. После пробуждения стал другим — манеры ещё чётче, движения ещё увереннее. Теперь я понимала: даже с магией я вряд ли смогла бы победить его в бою. Словно у него есть скрытый резерв, глубина, которую он сам ещё не постиг. Последние наши схватки только подтверждали это — он мог одолеть меня в любой момент, но что-то мешало. Может, последствия ритуала. Может, его потеря памяти, о которой говорил Яков.
Я провела руками по коже, смывая мыло, и на миг задержала взгляд на зеркале, что висело прямо в душевой. Отражение было знакомым и в то же время новым. Я поймала себя на мысли: сейчас я выгляжу так, как и должна была всегда.
И всё же каждый раз, когда я смотрела на себя теперь, перед глазами вставал тот миг.
Когда Аристарх коснулся моей руки.
Это было случайно, машинально. Он не пытался ничего сделать — просто провёл ладонью. Но в ту секунду боль обрушилась на меня так, что мир потемнел в глазах. Кости ломились, мышцы будто вырывали с корнем, сама кожа горела огнём. Я потеряла контроль, и вместе со мной осел на пол и он.
Когда мы пришли в себя, первое, что я увидела, — его лицо. Бледное, измождённое, будто он сам выжег изнутри все силы. А потом я глянула на свою руку — и застыла. Она была другой. Человеческой. Без уродства. Настоящей.
Я не поверила. Переворачивала кисть, щупала пальцы, сжимала кулак — всё было идеально. Слишком идеально. Сердце ухнуло вниз, и вместе с ним поднялась злость. Я копила полтора года на эту мутацию, отказывала себе во всём, вырывала каждую монету из боёв и охот, чтобы стать сильнее. Я сознательно пошла на это уродство ради силы, ради того, чтобы пробивать щиты и бронированные шкуры монстров. И он… он одним прикосновением всё перечеркнул.
— Ты что натворил?! — крикнула я на него, сама не веря в собственные слова. Голос сорвался, звенел от боли и ярости. — Кто тебе позволил?!
Аристарх попытался что-то сказать, но только хрипнул. Его глаза закрылись, тело обмякло, и он снова потерял сознание.
Я стояла, дрожала, сжимая новую ладонь, не понимая, что со мной происходит. И только тогда, глядя на его неподвижное тело, во мне медленно зашевелилось другое чувство. Сомнение. А вдруг… это не так уж плохо?
Ночью я почти не спала. Всё внутри горело, переливалось, менялось. К утру я решилась взглянуть в зеркало — и замерла. Моё лицо… половина, которую я всю жизнь ненавидела, больше не была изуродована. Кожа стала ровной, бархатной. Линии тела вернулись, талия снова подчёркивала изгибы. Я прикасалась к щеке, к плечу, к бедру — и не узнавала себя. Я не могла оторвать рук, потому что боялась, что чудо исчезнет.
Я тогда впервые за долгие годы поняла: он вернул мне меня саму.
Вода скользила по коже, оставляя влажные дорожки. Я провела ладонью по животу, задержавшись на талии, и улыбнулась отражению. Узкая, правильная линия — плавный изгиб, который переходил в бёдра.
Руки скользнули ниже. Я коснулась ягодиц, ощутила под пальцами упругость и округлость — ту самую форму, что делала фигуру законченной. Песочные часы. Красиво, женственно.
Пар висел в воздухе, оседал на стекле и на коже. Я провела ладонью по плечу, стирая мыльную пену, и почувствовала, как под пальцами дрогнули мышцы. Капли влаги скользили по изгибам тела, и мне на миг показалось, что это не капли, а чьи-то прикосновения.
Мысль вспыхнула внезапно, обожгла. Я словно ощутила, как он мог бы держать меня за талию, как его ладонь легла бы на бедро… Слишком ярко, слишком реально.
Я резко прикусила губу и отдёрнула руки, будто застала саму себя за чем-то запретным. Сердце ухнуло вниз.
«Нет… — почти вслух сказала я себе. — Ты просто моешься».
Но мысли не отпускали. И чем ближе я подносила руки к коже, тем отчётливее представляла его — и тем сильнее вспоминала, что впереди брачная ночь.
Поднялась выше. Грудь… тяжёлая, наполненная, с упругим весом, от которого хотелось то ли вздохнуть, то ли рассмеяться. Густой мыльный раствор стекал по ней, и я провела пальцами по изгибу, словно невольно подчёркивая его.
Волосы прилипали к плечам, белые, длинные, будто светились на фоне капель. Кожа же… ровная, чистая, гладкая, мягкая — бархат, который вода только оттеняла.
Я смотрела на себя и двигалась медленно, будто рисуя картину руками. Каждая линия казалась правильной, гармоничной. И я поймала себя на мысли: вот так, именно так, я и должна была выглядеть всегда.
Я остановила руки и смутилась от того, о чём только что подумала.
Нет… Я ведь девственница. И всегда знала: так и будет ещё долго.
Мутация настигла меня в двенадцать. С того самого дня я перестала видеть в себе девушку. Да и кто бы посмотрел? Изуродованная, изменённая. Даже среди аристократов, где и без того брачные связи редкость до совершеннолетия, мне казалось — для меня это и вовсе невозможно.
Максимум, на что могла рассчитывать, — это если кто-то из дружинников рода однажды посмотрит на меня с жалостью. Но о главе рода и думать было глупо. Тем более о брачной ночи.
Я вздохнула и провела рукой по коже. Теперь всё иначе.
