Фигляр - Анастасиос Джудас

Чон Со-мин (с улыбкой):

— Ты уже ею стала. Просто не замечаешь.

Хе-вон улыбается и делает ещё один снимок через окно. Со-мин смотрит на неё с теплотой, затем берёт свою чашку и делает последний глоток.

Чон Со-мин:

— Ну что, пойдём? У меня ещё куча дел.

Ким Хе-вон (вставая):

— Да, пойдём. Но сначала я должна сделать селфи на фоне этого вида!

Чон Со-мин смеётся, пока Хе-вон позирует перед камерой. За окном город продолжает жить своей жизнью, сверкая огнями, а две девушки, продолжают болтать, наслаждаясь видом из окон и атмосферой кафе.

ДОМ КАНГ СОНГ-ВОНА. ВЕЧЕР.

Ин-хо заканчивает медитацию. Он медленно открывает глаза, вдыхая последние нотки аромата сандала. Его взгляд скользит по комнате. Останавливаясь на каждом знакомом предмете: на старом деревянном столе с чашками для чая, на наборе для каллиграфии, на бронзовом колоколе и курильнице, где догорает последняя палочка благовоний. Он встаёт с подушки, ощущая лёгкую тяжесть в груди. Это просто дом — часть его жизни.

Его взгляд скользит по деревянным мечам моккум, тренировочным палкам, раме для отработки ударов. Он подходит к одному из мечей, снимает его со стены и проводит рукой по лезвию. Оно идеально отполировано, как и много лет назад.

Ин-хо (про себя):

— Тебе со мной нельзя. У тебя теперь другой ученик.

Ин-хо проходит через бумажные двери ханжи, оставляя зал для медитаций. Его босые ноги касаются деревянного пола, и он на мгновение останавливается, чтобы почувствовать эту связь с домом в последний раз.

Ин-хо входит в просторную прихожую. Его взгляд падает на старинную вазу с журавлями, стоящую в углу. Он проводит рукой по её поверхности, вспоминая, как она всегда казалась ему символом чего-то вечного. На стене висит картина с изображением гор Тэхва. Он смотрит на неё, прощаясь.

Проходит в гостиную, где низкий деревянный стол окружён подушками. Здесь он проводил чаепития, размышлял, иногда просто сидел в тишине. На кожаных диванах остались следы времени — небольшие потёртости, которые он всегда считал частью уюта. Он берёт одну из подушек, сжимает её в руках и кладёт обратно.

Он проходит мимо старинной вазы с журавлями, слегка проводит по её холодной поверхности пальцами. В гостиной останавливается у низкого деревянного стола, вспоминая, как они когда-то собирались здесь за чашкой чая.

Ин-хо направляется к своей комнате. На стене висит старая чёрно-белая фотография с изображением приёмного отца и юного Ин-хо, который стеснительно держится за руку взрослого. Он проводит взглядом по рамке, но не решается снять её.

В комнате всё аккуратно разложено: простая кровать с идеально натянутым покрывалом, письменный стол с несколькими книгами и чайной чашкой, которую он так и не убрал вчера вечером. Открывает шкаф и начинает складывать вещи в спортивную сумку.

В уголке шкафа лежит небольшой деревянный ящичек, который Ин-хо берёт в руки с осторожностью. Он снимает крышку, обнажая старый медальон, спрятанный среди плотной ткани. Его пальцы машинально касаются холодной поверхности.

Ин-хо присаживается на край кровати, рассматривая медальон из чёрного оникса, инкрустированный тонкими золотыми линиями.

На его поверхности выгравирована сложная эмблема, похожая на переплетение растений и звёзд. На обратной стороне — слова на древнем языке, которые можно принять за смесь латыни и арабского письма.

Сложные узоры на его поверхности напоминают что-то восточное, но явно не корейское. Он подносит медальон ближе к глазам, пробуя понять его загадочный смысл.

(Внутренний монолог или лёгкий намёк на воспоминания)

Словно почувствовав, что пора прощаться, Ин-хо встаёт, крепко зажимая медальон в руке. Ещё раз обводит взглядом свою комнату, замечая мелочи, которые больше никогда не увидит.

Возвращаясь в гостиную, он останавливается перед дверью. Вдох, выдох. Потом решительно нажимает на ручку и выходит наружу.

Через раздвижные двери он выходит во внутренний дворик. Здесь его встречает вид на сад с прудом, где плавают карпы кои. Бамбук шелестит на ветру, а каменные дорожки ведут к маленькому мостику. Ин-хо проходит по дорожке, останавливаясь у пруда. Он смотрит на карпов, которые, кажется, не замечают его присутствия.

Ин-хо (шутит, подмигнув карпам):

— Ну что, ребята, держитесь подальше от парней с рыбозавода.

Он наклоняется, касаясь воды кончиками пальцев. Карпы подплывают ближе, словно прощаясь. Одна из рыб бьёт хвостом по воде.

Солнце заливает внутренний дворик. Карпы кои лениво плавают в пруду, а лёгкий ветерок колышет бамбук. Ин-хо делает шаг по каменной дорожке, чувствуя под ногами шероховатость камня.

У ворот он поворачивается лицом к дому в стиле ханок.

Ин-хо (говорит тихо):

— Прощай, дом.

Больше он не оборачивается.

Глава 9

ДОМ СЕМЬИ ПАК. СТОЛОВАЯ. ВЕЧЕР

Просторная столовая дома Пак утопает в тёплом свете подвесных ламп. На стенах — картины с морскими пейзажами и семейные фотографии. В центре комнаты длинный деревянный обеденный стол, накрытый тонкой льняной скатертью. На столе сервированы традиционные корейские блюда: кимчхи, маринованные овощи, суп из водорослей, рис, мясо на гриле и изысканные морепродукты. Посуда сверкает в отблесках свечей. Вечерний свет льётся из больших окон, создавая уютную атмосферу.

Семья Пак собралась за ужином. Все едят, разговаривают в полголоса.

Пак Хё-джин (обращается к Пак Гён-хо):

— Харабоджи, вы же расскажете что случилось?

Все в ожидании смотрят на Пак Гён-хо.

ПакСун-ми (просяще):

— Да дедушка, мы все уже сутки места себе не находим. И папа с утра срочно уехал ничего не сказал.

Пак Гён-хо не отвечает, продолжая, есть. Все молча смотрят на него. Наконец не выдерживает Пак Со-юн.

Пак Со-юн (осуждающе):

— Дед, так нельзя. Мы все за тебя переживаем. В конце концов мы имеем право знать что случилось. Это ведь касается нас? Так?

Пак Юн-ги (с ожиданием):

— Харабоджи, всё началось вчера с этого письма. Потом отец вышел от тебя расстроенный и ни с кем больше не говорил. Всё это как в этой дораме про старого пирата и его сундук с сокровищем.

Окружающие начали было улыбаться, но сразу перестали, увидев реакцию Пак Гён-хо на слова своего внука.

Пак Гён-хо отложил приборы. Его руки подрагивают. Он вытирает губы салфеткой. Пак Ми-ран молчит не давая понять известно ли ей что-то от мужа.

ПакСун-ми (поднося руки ко рту):

— О божечки, дед ну говори уже. Это что-то плохое, да?

Пак Гён-хо (взяв себя в руки):

— Умер старый Канг Сонг-вон. Вчера это было его посмертное письмо.

Все потрясены известием, но ждут продолжения.

Пак Гён-хо (сдерживаясь):