Секретный ингредиент Маргариты - Лия Джей
Мы обсудили с Викой ее новоиспеченного кавалера еще вчера, когда я вернулась со встречи с Антоном. Никаких ссор и осуждений. Только «я-высказывания», как их называет Королева. «Я боялась признаться тебе в чувствах к Антону и потерять тебя», — шмыгала носом Вика мне в трубку. «Я жутко на тебя разозлилась, когда узнала про ваши отношения, но знаешь… История с шубой выбесила меня больше! Как ты вообще могла додуматься подружиться со мной, испоганив мою любимую вещь? При встрече задушу тебя к черту, поняла?» — смеялась я.
Полчаса разговора разгладили все шероховатости. Любовь любовью, но нашу дружбу, искалеченную едкими шутками и побитую совместными ошибками, ей не сломать. Мы с Викой далеко не идеальные подруги, но все же лучшие. Ссоримся, но, если надо, сходимся, как детальки пазла, неровными краями дополняющие друг друга до единой картины.
— Знаешь, что, Королева? — сажусь на корточки так, чтобы мое лицо оказалось напротив поставленного на подоконник телефона. — Я тебя обожаю.
— Чего? — она прерывает свои философские рассуждения о комплексах и пялится в экран огромными почти черными глазищами. — Не расслышала, связь плохая!
Все она прекрасно поняла, зараза! Издевается надо мной.
— Говорю, обожаю эту кофту, — бросаю взгляд на ее глубокий вырез, окаймленный голубыми стразами. — Уверена, Стархов тоже оценит.
— О, это вряд ли… — Вика подкрашивает губы алой помадой. — Снимет быстрее, чем успеет рассмотреть.
Она хихикает и тут же осекается, с опаской смотря на экран. Ждет реакцию ревнивой бывшей, но я лишь мягко улыбаюсь. Я не чувствую к Антону ничего, кроме благодарности за все яркие дни, что мы были вместе, и дружеской нежности, которую не вытеснят даже его самые отвратительные поступки. Ненавидеть бывшего было бы куда проще, но легкие пути, видимо, не для меня.
— Марго, ты точно?.. — Вика заправляет за ухо волнистый локон.
— Да точно я не против! — читаю ее мысли, и складка между бровями подруги разглаживается. — Лучше уж я передам тебя в руки Люцифера на байке, чем в очередной раз буду вылавливать где-то за МКАДом. Этот козел хотя бы свой. В случае чего, знаю где соломки подстелить.
— Не такой уж он и козел, — Королева мечтательно закатывает глаза.
В глубине души я с ней согласна, но выдаю лишь «Иди уже!» и поторапливаю ее рукой. Красные губы Королевой растягиваются в игривой улыбке. Она отправляет мне поцелуйчик через экран и отключается.
В комнате тут же будто гаснет свет. Остается иссиня-серое небо за окном, дождь, монотонно барабанящий по подоконнику, и давящая на виски тишина. На языке привкус чужого счастья. Перед глазами запылившаяся банка с сухими розами. После моей истерики одна чудом уцелела. Спряталась от меня за шторой, а когда я ее нашла, злость уже угасла и мне стало жаль хрупкие бутоны.
Открутив крышку, я достаю один цветок и рассматриваю его на раскрытой ладони. Для кого-то это просто сухие лепестки, а для меня — гербарий моих чувств. Я надеялась, что, заперев их в банке, навсегда избавлюсь от них, но чувства стали только крепче. Как вино с годами. То, что стояло в подлокотнике у Паши в машине, когда мы ехали на первое фальшивое свидание. Я не притронулась к нему из принципа — чтобы показаться правильной, дать понять ветреному мажору, что я не такая, как все девчонки, которых он спаивает в своем элитном «Мерсе».
А на самом деле мне так хотелось сделать глоток. Если бы я не ломалась и сразу сказала Паше о своей симпатии, мы бы сейчас уже были вместе? Или Воронцов и не предложил бы мне встречаться, не найдя во мне ничего особенного? Если бы… Если бы…
Я провожу ноготком по горлышку банки. Стеклянные стенки мерцают бликами первых пробившихся сквозь тучи лучей. Горизонт светлеет, рисуя четкую полосу между хмурым грозовым небом и его свежим лимонным краем.
Мир построен на контрасте. Не было бы испытаний, не было бы и счастья. Не начни я с Пашей фиктивных отношений, не узнала бы его настоящего. Не поняла бы, что нужны все ингредиенты, чтобы прочувствовать вкус жизни.
Пора добавить последний — секретный.
Накинув пальто и прихватив зонтик, я выбегаю из квартиры. Запрыгиваю в такси, спасаясь от косого дождя. Так и быть, раскошелюсь. Иначе до театра, где проходит репетиция постановки Воронцова, мне не успеть. Паша приехал туда всего на час — Святые шпильки, храните истории в соцсетях! — и мне крайне важно не пропустить его на выходе.
Я хочу сказать ему все как есть: признаться в любви. Сейчас или никогда. В другой день смелости мне не хватит.
Такси останавливается у здания с колоннами. На дрожащих ногах я выхожу на улицу и уже думаю, что переоценила себя. Может, вернуться домой?
Но машина срывается с места, шурша шинами по мокрому асфальту, и у театра я остаюсь одна. Дождь барабанит по растянутым у входа афишам, ручьями стекает вниз и водопадом стелется по ступенькам. Мне бы зайти под козырек, но ноги отказываются двигаться. Как же страшно делать первый шаг. Наперекор своей гордости.
Из оцепенения меня выводит телефонный звонок. Чертыхаясь и пытаясь не уронить сумку в лужу, я поднимаю трубку.
— Тебе мать не звонила? — в голосе отца чувствуется легкое волнение.
Наверное, мама задержалась на работе, а он просто не может найти в холодильнике суп. Или мать потеряла его кредитку, и с нее списали огромную сумму. Других вариантов для переживаний у моего отца быть не может.
— Нет, — сухо отвечаю я. Хоть бы поздоровался сначала, спросил, как у меня дела. Месяц с дочерью не разговаривал так-то!
— Если позвонит, напиши.
Мне бы выдавить покорное «угу» и сбросить трубку, но я вспоминаю, что ждет меня на пороге театра, и решаю еще немного оттянуть мучительный момент.
— А что такое?
— При встрече поговорим, — отец откашливается и будто нехотя сообщает: — Я через две недели приеду в Москву по работе. Пересечемся на пару часиков, если хочешь.
Если хочешь… Делает одолжение. Боится, что я попрошу у него денег? Или — еще хуже — поведу его гулять по городу, расскажу последние новости из личной жизни, загляну в ГУМ за мороженым, померю пару платьев, чтобы услышать
