Забытое заклятье - Елена Комарова
Сейчас, подумалось ему почему-то, кузен Уильям расхаживает по винограднику и определяет, достигли ли темно-красные ягоды нужной степени насыщения. Затем грозди аккуратно срежут, сложат в плетеные корзины и унесут, чтобы уже в имении начать чародействовать над ними (разумеется, в переносном смысле). Хотя нет, Уильям, вряд ли уже вернулся из Нанте. Дядя писал, что там проходит международная конференция виноделов. Обычно письма были длинные и обстоятельные, кроме последнего, резкого, словно удар плетью: «Немедленно возвращайся». И Себастьян понял, что нужно покупать билет на «Святую Маргариту».
Он еще раз огляделся и решил заглянуть в обеденный зал при гостинице – вдруг Хенрик завтракает? Правда, на пунктуального дядюшкиного помощника это не было похоже.
Там его не было, а хозяин гостиницы в ответ только пожал плечами: никого из имения он не видел уже два дня.
Поразмыслив, Себастьян решил позавтракать сам, раз уж зашел, хотя время приближалось скорее к обеду. Пока шипела и стреляла на раскаленной плите яичница, а рядом подрумянивались тосты, он попытался настроиться на близкую уже встречу с родственником. Интересно, что ему понадобилось, да еще с такой срочностью? Только бы не очередная невеста! Себастьян был молод, недурен собой, хорошо воспитан и прилично образован. Он пользовался успехом у женщин, его держали на примете матушки и тетушки, а дядя Ипполит так и вовсе мечтал женить племянника как можно скорее – для укрепления деловых связей. Оно и понятно: Уильям женился на дочери одного из коллег Ипполита, скрепив брачным союзом деловой, и был вполне счастлив в браке. Но деловых партнеров много, дочерей у них тоже хватает, и что может быть надежнее, чем родственные узы? Среднему сыну Ипполите едва исполнилось семнадцать, младшему – пятнадцать, и двадцатитрехлетний Себастьян оказался наиболее подходящей кандидатурой. Стоит ли говорить, что перспективы не вызывали в нем душевного отклика. Вот уже четыре года Себастьян Брок изо всех сил отбивался от принесения себя в жертву дядюшкиным планам по расширению семейного дела.
Не то чтобы он не хотел жениться… «Это все выдумки твоего Молиза! – кипятился Ипполит. – «Я встречу прекрасную деву, что суждена мне…» или как там писал этот бездарь? В наше время брак – это союз, созданный по велению разума, а не глупого сердца! Взгляни на меня: в твоем возрасте я тоже страдал романтическими бреднями… хотя нет, в твоем возрасте я ими уже переболел, но с моей Жанной, пусть ей будет светло на небесах, мы прожили в полном согласии тридцать пять лет! Мы шли к алтарю с открытыми глазами, понимая, что делаем, а главное – для чего!» И так далее. Себастьян сочувствовал дяде, но продолжал упорствовать.
Покончив с яичницей, он понял, что за ним никто не приедет. Объяснения тому можно было найти самые разные, начиная с магограммы, которую почему-то не приняли, и заканчивая дядюшкиной обидой, из-за которой тот решил заставить племянника прогуляться пешком. Правда, на что мог обидеться Ипполит Биллингем, было пока неясно. Ну что ж, пусть так. Молодой человек бросил на стол монетку, рассчитавшись за завтрак, и вышел из трактира.
…Дорога шла через виноградники, на которых вовсю кипела работа. Кто-то узнавал Себастьяна, снимал шляпу, здоровался.
Здесь растили не те бесценные лозы, плоды которых превращались в «Нейское белое». Этот виноград был попроще, для вин, что пили за обедом в семьях среднего достатка. За работами на виноградниках с коллекционными сортами обычно наблюдал лично дядюшка, а в этой части чаще всего работал его помощник Хенрик.
– День добрый, сударь, – весело сказала смуглая девушка в белой вышитой рубашке и пестрой юбке. У ее ног стояла плетеная корзина, в которую она бережно укладывала срезанные грозди.
– Добрый, – улыбнулся в ответ Себастьян. – Как работается?
– Отлично! Скоро закончу будем отдыхать...
Судя по тому, как загадочно блеснули карие глаза работницы, Себастьяну предлагалось разделить с ней досуг. Заманчивое предложение, и в другой раз Себастьян непременно бы его принял. Но все же, почему Хенрик его не встретил?
– Скажи-ка мне, красавица, – подмигнул он, – а ты не видела случайно Хенрика Ласкене сегодня утром?
– Нет, – беззаботно ответила девушка, – он уже второй день не появляется…
– А господин Ипполит?
– И его тут не видели…
– А где они? – удивился Себастьян.
Девушка равнодушно пожала плечами.
– Да кто ж их знает….
То же самое ему ответили в гостинице, и точно так же равнодушно. Это было странно. Работа на дядиных виноградниках принесла достаток в дома многих жителей окрестных сел. Ипполит Биллингем не скупился и за хорошую работу платил щедро. Неужели работникам все равно, получат ли они честно заработанные деньги? По спине пробежал неприятный холодок.
– До свидания, красавица.
Закинув дорожную сумку на плечо, Себастьян еще быстрее пошел по направлению к дому.
…Ворота, к счастью, оказались открыты.
Дядюшкин дом, выстроенный из местного светло-желтого камня, стоял посреди большого ухоженного парка. Разноцветные плитки на подъездной дорожке причудливо сочетались между собой, составляя яркие узоры. Этой дорожкой обитатели имения особенно гордились, и за ее состоянием надзирали несколько специально обученных человек, подметая и подправляя, замазывая трещинки и возвращая на место выбившиеся плитки. Но сейчас молодой человек шел по цветным плиткам в полном одиночестве. Никто не стоял у живых изгородей, ровняя их огромными ножницами, никто не суетился у розария. Тишину парка нарушал лишь птичий щебет. Почуяв неладное, Себастьян бегом бросился к дому. Двери были закрыты, напрасно он колотил в них кулаками и дергал звонок – никто не вышел встречать гостя.
«А ну прекратить!» – приказал молодой Брок сам себе и, оставив злосчастные двери в покое, присел на бордюр. Нужно попасть внутрь. Но как? Вдруг он хлопнул себя по лбу: дырявая память! Черный ход! Если же и он заперт, то рядом растет огромная липа, ветки которой достигают третьего этажа, а одна буквально утыкается в окна его бывшей комнаты!
Пришлось снимать пиджак и жилет и воспользоваться именно этим не слишком удобным способом. Оцарапавшись в трех местах об острые сучки и оставив на одном из них лоскут сорочки, Себастьян вскарабкался на дерево и осторожно пополз по толстой горизонтальной ветке, ругая на чем свет стоит собственную лень, из-за которой ему так тяжело дался этот подъем. А ведь когда-то он белкой носился по этой липе вверх-вниз. Эх, вот и старость подкралась, прокряхтел он про себя и ударил ногой в оконную раму. Как он и ожидал, задвижка, крепившая рамы
