Данияр. Не буду твоей невестой - Мария Зайцева
— Обещаешь? — смотрю в его глаза, только сейчас понимая, что мама за время нашего эмоционального разговора и слова не сказала.
— Обещаю, — кивает отец.
И я как в детстве бросаюсь ему на грудь, но внутри всё ещё пульсирует странное чувство — тревожное и пугающее.
Все как-то неправильно.
И страшновато.
Взгляд Байматова, слова его резкие и уверенные, будто он все решил уже, и мне нет пути назад.
— Выбор всегда будет за тобой, дочь, — уверенно говорит отец.
И я ему верю.
Он никогда не разочаровывал меня, никогда не обманывал.
_______________________________________
Как много предстоит узнать Мадинке...
Глава 8. Ты - моя невеста!
Два дня после злополучного приема проходят для меня крайне нервно. Снятся кошмары. Голова переполнена миллионом мыслей, из-за которых я не собрана, не могу нормально учиться, и даже Алинка замечает, что со мной что-то не так.
Правда, она сама какая-то потерянная ходит, расстроенная, на вопросы отвечает невпопад, а на мое беспокойство вообще не отвечает. Улыбается фальшиво и отговаривается головной болью.
Короче говоря, мы с ней — та еще парочка.
Кроме этого, ничего странного не происходит… И это кажется странным. Байматов на моем горизонте не всплывает, чего я подспудно опасалась, когда шла на следующий день после приема в университет.
Никаких разговоров, слухов, сплетен. Все, как обычно… И это хорошо же? Да?
Мама и папа тоже ведут себя, как обычно. Словно не было этого напряженного вечернего разговора, намеков на то, что Байматовы — отличная семья и их Данияр — прекрасная партия для меня. Папа сдержал слово, не заставляя меня нервничать на эту тему. Тем более, что я сама с этим прекрасно справлялась. Сплошные нервы, Всевышний!
Все это время я очень мало переписывалась с Натаном, а созванивалась вообще один раз. Он тоже заметил, что со мной что-то не то, волновался, но не напирал, просто ожидая, когда я буду готова с ним поговорить. Вот что значит, чувствовать друг друга на расстоянии!
Фотографии я ему так и не отправила… Почему-то. Зацепили слова Байматова про посторонних мужчин?
Нашла в них частичку здравого смысла? Ведь, Натан и в самом деле не говорил со мной о будущем, никак не обозначал наш статус… Мы встречались, общались после занятий, ходили в милые кафе, гуляли по набережной Москва-реки, катались даже на речном пароходике… Целовались, обнимались… И мне казалось, что это — как раз и есть признак серьезных отношений. А слова… Кому они нужны, эти слова, когда так чувствуем друг друга?
Но после слов Байматова, я поневоле начала задумываться на эту тему. Натан не пытался познакомиться с моими родителями, хотя сам был из семьи, где царил восточный уклад, его мама — наших кровей. И он должен был понимать, что для меня это все крайне серьезно. Что я не могу и не буду никогда просто так встречаться с парнем, без серьезных намерений с его стороны.
Потому что, хоть семья у нас и светская, но меня папа воспитывал в традициях нашей родины. И мне с детства прививали, что девушка должна себя беречь и хранить для любимого. Конечно, в двадцать первом веке, в столице, такие взгляды на отношения казались безнадежно устаревшими, и я их особо не транслировала… Но как-то так само собой получилось, что вела себя правильно. Так, как надо. Не хотела огорчать папу и маму. Да и сама, видя любовь, доверие и нежность в своей семье, искренне мечтала создать именно такую же.
Натан покорил тем, что не напирал. Был терпеливым, веселым, порядочным. Спокойным и уверенным в себе. Там, где его друзья и однокурсники пошлили и бесились, он умел держаться более взросло, словно отстраняясь от них. А еще он замечательно умел слушать. И говорить. И помнил все мои привычки. И целовался так сладко… О-о-о…
На последней паре я, измученная совестью из-за своей вынужденной холодности с Натаном, оставляю задумчивую Алинку в аудитории собирать сумку, и бегу в небольшой закуток, где тихо и можно поговорить без лишних ушей.
Мне хочется услышать голос Натана, сказать, что скучаю, что у меня просто тут некоторые сложности… Акклиматизация…
Я как раз ищу его контакт в ближайших вызовах, когда ощущаю за спиной чужое присутствие.
И по тому, как замирает в тревоге сердце, понимаю, кто там. Только на Байматова у меня такая ужасная реакция. Шайтан какой, надо же! Что ему надо?
Разворачиваюсь, смотрю в темные, чуть прищуренные глаза. И невольно отступаю, в очередной раз, под влиянием его дурной, бешеной энергетики, загоняя себя в угол.
Байматов сегодня в футболке, и короткие рукава открывают сложную вязь татуировок на мощных руках. Снова отмечаю, насколько агрессивно он выглядит. Жестко, напористо, словно взглядом сейчас дыру во мне пробьет. Навылет. Хочется даже грудь прикрыть, чисто на инстинктах. Прикрываю, выставляя между нами барьер — зажатый в побелевших пальцах телефон с так и не набранным номером Натана.
Байматов, прищурившись, осматривает меня медленно и тягуче, с ног до головы, тормозит на гаджете, вскидывает бровь:
— Кому звонишь опять?
— Какое тебе дело? — удивляюсь я бесцеремонности, — что ты хочешь?
— Если опять постороннему мужчине, то в твоих интересах поудалять все лишние номера. Потому что потом я их проверю и лично пообщаюсь. С каждым.
Я открываю рот, не зная даже, что сказать от удивления и шока.
Он — совсем больной?
Что он несет?
— Ты — больной? — неверяще уточняю я, а затем просто киваю, утверждаюсь в этой мысли, — конечно, больной. Как я раньше не поняла?
— Сегодня наши отцы встречаются, — говорит Байматов, а у меня ноги чуть ли не отнимаются. Что? Зачем?
Хотя, я знаю, зачем… Нет… Нет-нет-нет! Мне отец обещал! Не будет этого!
Бессильно опираюсь спиной о стену, а Байматов оказывается неожиданно очень близко. Ставит руку у меня над головой, наклоняется, жестко и темно глядя мне в глаза, и говорит негромко:
— Мой отец будет говорить с твоим о сватовстве, Мадина.
— Не будет никакого
