Ост-фронт. Новый век русского сериала - Денис Горелов
К психиатру (Кирилл Кяро) ходит шизоманьяк (Даниил Страхов) подавлять нездоровые инстикты. Тем временем в городе (Москва) пропадают семилетние девочки — не слишком часто для мегаполиса, но пропажа даже и одного ребенка нынче способна поставить общество на дыбы. Даже тех, у кого дома нет семилетних девочек, — а у психиатра есть, плюс жена, психически неустойчивая из-за редкого секса (семнадцать лет в браке), а такие особо восприимчивы к пропаже детей. Подавление инстинктов идет шатко-валко — что понимают и врач, и маньяк, и зритель: за близких маньяка и девочек на его пути есть все основания беспокоиться. Параллельно отец последней пропавшей (Шамиль Хаматов) и друг семьи (Николай Шрайбер) разворачивают свою охоту на психа — притом, что до конца не ясно, не является ли кто-нибудь из них тем психом сам (на Шрайбера и грех не подумать, внешность располагает). В то же время следователь (Михаил Тройник) так жаждет найти урода, что готов назначить уродом любого. Сколько безобидных психов пострадает, прежде чем он найдет настоящего, ему плевать, как и большинству сограждан, — ведь правда же, сограждане?
Это и есть комплекс Бога — вопрос, готов ли ты грохнуть подозреваемого, чтоб больше не пропадали семилетние девочки. Он там у всех — маньяка, отца, друга, сыщика, психиатра и психиатровой жены; вот что делают с людьми абсолютно здоровые чувства к семилетним девочкам (оборотную, темную сторону экстремального чадолюбия Фархшатова изучает давно, рука набита). Удачно выбрана желто-черная, чуть нездоровая гамма: пропасть во ржи из мультипликационной заставки, кофе в желтой чашке, вестибюль станции метро «Шелепиха», желтые полосы, пересекающие гигантскую черную муху, ламповые плафоны в ночи, черный человек на фоне желтого здания — это слегка шатает нервы, но без нарочитости, скажем, красного с черным, элегантно (художник Анна Лазарева).
Маньяк богат и покупает себе добрую слушательницу в дом (уж сколько лет актрисе Марине Васильевой удается исполнять простодушную двадцатилетку!). Стоит гостье ступить на целлофановую пленку в квартире, мысль «трындец котенку» посещает всех и сразу. А папа ребенка эгоцентричный пианист и дрожит руками на концерте. А следак все подначивает, все заводит себя и всех, говоря, что львиная доля убитых детей убита родственниками, что скажешь на это, добрый папа, оставивший семью из эгоцентризма?
Выверенная, просчитанная, очень сложная картина. Имя продюсера Мишина и сценаристки Званцовой и так все знают — а вот Фархшатову и сопродюсеров Филатова и Плотникова надо бы запомнить. За счет поспешного отъезда ряда ключевых фигур часть ниш освободилась, люди нужны.
В канун общей фашизации взвинченного германского общества Фриц Ланг выпустил свою, пожалуй, самую выдающуюся картину «М» — об убийце шестилетки (реальном, а не подозреваемом!), на которого начинают массовую охоту почтенные и криминальные граждане. «М» значило «Morder» — убийца — и касалось в фильме всех.
«Комплекс Бога» — диагноз, конечно, помягче, но тоже всех касается.
Куку «Триггер», 2019. Реж. Дмитрий Тюрин
Сага о виртуозе-мозгоправе назревала у нас давно. Мания рентгеноскопии человеческих душ охватила тысячи амбициозных девиц, конкурс психфаков подскочил до небес, но на выходе вместо холмсовского чтения людских пороков наблюдалось унылое сведение разнообразных аномалий к вычитанным из учебника прецедентам. Тема оставалась спросовой — но требовала дуэльной отточенности пикировок, а ремесло диалогиста у нас, в согласии с голливудским кодексом сюжетосложения, было объявлено второстепенным. Время шло, никчемное кино о скорой психологической помощи множилось, а лучшим высказыванием о психотерроре оставался фильм Андрея Эшпая «Шут», не так давно справивший тридцатилетие. Пока наконец у сценариста Андрея Золотарева не образовалось окно, а у продюсеров Ремизовой и Цекало — желания пристроить постановщика дюжинных фильмов о психотравмах богатых и знаменитых Тюрина к большому делу.
Психотерапевт Артем Стрелецкий — монстр своего бизнеса, несмотря на то, что брошен женой, пребывает под следствием дисциплинарной комиссии коллег и отбыл срок за доведение пациента до самоубийства. Случаи перверсий, срывов и семейных катастроф он щелкает, как орешки, — попутно терроризируя мамаш сообщениями, что в их семье растет маньяк и что переполошившие их эпилептические припадки — не более чем искусная симуляция. Максим Матвеев, артист с шутовским ртом до ушей, наконец-то получил площадку для дивертисмента после бессчетных Вронских-Трубецких, на которых его приглашали за породистый профиль. С фирменной барской усмешечкой он объясняет ближним их бзики и мир вокруг — точно как в первой своей памятной роли Вергилия Фреда в «Стилягах». Общегламурную картинку спасает от приторности сам метод Стрелецкого — прозрение сокровенных тайн пациента и провокация того на шоковую реакцию, — из-за чего приходится вечно ходить с бланшем и рассеченной бровью, но неистребимой гримасой джокера.
Как часто бывает, сапожник оказывается без сапог — и семья профессора человековедения является клубком душевных сбоев: папа, тоже психолог, ведет с сыном холодную войну, сестра метит в порноактрисы, а бывшая, но любимая жена, перепуганная многоходовками, верит любой на него напраслине.
Вся эта суета занимает рядового зрителя неделями, маскируя главное. Иезуитская улыбка тонких губ из-под навесного капюшона делает Стрелецкого точной копией мегатролля Гая Фокса, средневекового поджигателя британского парламента, чья маска все последние четверть века служит символом карнавального сопротивления истеблишменту. А короткая тюремная стрижка на остром лице сближает его с еще одним мазохистом-провокатором современности, художником Павленским, популярным в той же извращенно-артистической среде, что и Фокс.
Таким образом, балаганный протест, давно ставший на Западе частью индустрии развлечений («Джокер», «Темный рыцарь», маска Фокса, уорхолловская штамповка портретов Че, «Оккупай Уолл-стрит», воскресные шабаши «желтых жилетов»), оказался окончательно огламурен и обуржуазен именно в России. Формально герой: вышел из тюрьмы, троллит буржуа, бьет им холеные морды и раскапывает могилы, устраивает театрализованные похороны офисного пиджака, каждую серию что-то поджигает (сарай на даче, ковчег с вещами покойного) и имеет устойчивую репутацию сумасшедшего радикала. В натуре он: стабилизирует семьи и офисы, гребет за это деньги лопатой, ни единожды не появляется в интерьере дешевле чем на миллион и «выводит из зоны комфорта», чтоб погрузить туда окончательно и навсегда. О косвенной, но несомненной причастности к революционным ересям богатеньких буратин говорит и фамилия Стрелецкий, и дерзкое конвертируемое название «Триггер» (с тем лишь уточнением, что курок этот — от пистолета с присосками). Именно это рождает постоянное ощущение, что фильм — калька западного аналога, тогда как в действительности он, наоборот, куплен для адаптации множеством забугорных ресурсов как совершенно оригинальное произведение.
Разумеется, концентрация в
