Альманах «Российский колокол». Спецвыпуск «Время перемен». Часть 2 - Альманах Российский колокол
Георгий видел то тут, то там среди погорелья чудом уцелевшие, но разграбленные соборы, дома на Тверской, особняк Трубецкого, палаты Голицына, дворец Пашкова на Ваганьковском холме, усадьбу Сытина, палаты Долгоруких – потомков древних родов, служивших царям и Отечеству. Они проехали от Покровки до Патриарших прудов, пожар обошел стороной это место. Москва «слишком велика, чтобы сгореть до последней щепки…»
Когда сани проскользили мимо придорожного трактира, извозчик махнул плеткой в его сторону:
– Гляди, ваше благородие, яло́вых веток уж натыкали, знать, Новый год недалече… Да и то, ужо вчерась приметил я одного «горького» – «ёлкина», отполз от дверей да и затих. Прозябнет, дык подымется, сердешный… а не то городовой имеется… спроворит его. – И он засмеялся, сдвинув на затылок волчью папаху.
Георгий поддержал незатейливую шутку, и на душе у него потеплело. Не было в ней злобы, а только понимание и сострадание человеческой слабости.
– Откуда ты сам будешь, любезный? – решил полюбопытствовать полковник.
– Дык пскопски́е мы… сродичи там маются… Третьево́ дня весточку получил, Рождество скоро…
– А что ж на отчину-то не едешь?
– Бобыль я. В Москве сподручнее, коли что… Хоть до Новгороду, хоть до Архангельску, да хоть и в Сибирь… Там богатый край, купцы сказывают… Ноне как и давеча, изначалу: дорога главная тут кончается и тут зачинается. С Киеву до Владимира завсегда ходили через Боровицкие вороты. Старую дорогу подправили чуток – ныне через Никольские на север – любо-дорого! Святая дорога – так и есть! Коли ретивое зайдется, дык к святителю, преподобному Сергию до Троицкого завсегда сам дотопаешь, не заплутаешь, али ямской гоньбой, коли монеты имеются, – пять копеек с версты, со товарищами ежли… Версты-то мы по-старому считаем – от «Ивана Великого».
– А что ж не от «Петровой почты»? – Улыбнулся полковник.
Ямщик не ответил, только папаху поправил.
– Глядите, ваше благородие, давеча дороги наши улицами делались, а нонче, опосля беды такой, улицы дорогами стали! Да… с Петербургу-то совсем другие пути… – пробурчал он тихонько.
– Что ж, любезный, вези тогда на Псковскую гору к «Георгию Победоносцу»…
– Устояла церковь, пско́вичи строили, три века стоит. Иконы прихожане сберегли!
Декабрьский день короткий, и если бы не снег, так виднелись бы только темные силуэты особняков да неясные тени, мелькающие между домов и новых заборов.
* * *
Особняк губернатора стоял у широкой укатанной дороги… Масляные фонари освещали парадный вход, но и без них яркий свет в окнах оповещал, что все готово к приезду гостей.
Микки уже встречал князя у входа. Поприветствовав друг друга, они быстро вошли внутрь. В доме было тепло и уютно. Хозяин сделал все, что было в его силах, чтобы как-то украсить свой дом. В высоких канделябрах трепетали души восковых свечей. Гости расхаживали в большой зале, но были одеты вполне скромно.
Мужчины стояли группками, негромко обсуждая насущные дела и последние новости о войне. В соседней комнате гости по очереди просили дам что-нибудь сыграть или спеть. Георгий всматривался в лица молоденьких девиц, пытаясь прислушаться к своему сердцу.
– Сегодня здесь несколько юных красавиц, – сказал заговорщицки Микки.
Молодой князь представил своего друга нескольким семьям и потом подвел его к княгине Бобровой. Княгиня держалась просто и приветливо. Беседа шла вполне непринужденно, и темы военных действий княгиня не затрагивала. Анастасия казалась немного отрешенной, но отвечала впопад и изредка мило улыбалась.
Георгию понравилась эта спокойная разумная девушка, улыбка ей очень шла, но она явно не старалась его очаровать. Ее темные глаза были спокойны, каштановые волосы подобраны по моде, и несколько локонов резко выделялись на белоснежной коже, едва касаясь ее и слегка прикрывая высокую шею.
Отставному полковнику очень захотелось узнать, что же за этим спокойствием скрывается. Он умело напрашивался на приглашение княгини и наконец получил его.
– Вот и замечательно, – сказала она. – Завтра мы уезжаем из Москвы, а после Рождества – в Устюг, к моему батюшке. Если у вас нет определенных планов, я приглашаю вас к нам в имение. Мы будем рады встретить с вами Рождество. Это чудесное время! Может, и в Устюг Великий на Новый год доберетесь, скучать там не придется: будем «детей забавлять, на санях катать с гор, а взрослым людям пьянства и мордобоя не учинять, на то других дней хватает».
Все засмеялись, настолько им был памятен незабвенный указ царя-реформатора, писанный в Москве 20 декабря 7208 года, в канун наступления новой эпохи в истории Руси – европейского летосчисления, года 1700-го.
– С удовольствием, княгиня! Я постараюсь не утомлять вашу дочь своими грустными воспоминаниями. Надо жить дальше, не так ли? Это Рождество будет для меня особенно светлым, но мы не забудем и тех, кто встретит его на чужбине.
– Будем молиться за них, – серьезно сказала княгиня Елизавета Макарьевна Боброва, слегка коснулась своей сережки и перекрестилась.
– Они гонят Наполеона все дальше и дальше… – задумчиво произнес Георгий. – Интересно, в каком храме и с каким сердцем встретил он всеобщую радость – явление Христа на многострадальную Землю… Думаю, и на Новый год не многие двери ему откроются… Как-то он все делает впопыхах… Европа всегда немного торопится, – пошутил Георгий, но в его глазах мелькнула злая искорка.
Княгиня оценила беспощадную шутку. Анастасия улыбнулась ему из вежливости.
Дворецкий пригласил гостей к столу, и все направились в обеденный зал. Поговорить с княжной еще раз в этот вечер Георгию не удалось: ему и Микки предложили места в другом конце стола, далеко от новых знакомых.
Обед прошел в приятных беседах, шутках и остротах в адрес французов и закончился на утешительной ноте: надеждами на
