Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак
Скорее можно было бы осуждать отношение к иудеям, как отношение нехристианское. Называть иудейскую нравственность, как таковую, лицемерием, Дид. 8 1 сл.; возводить в преступление буквальное понимание иудеями Ветхого Завета, Варн. 2, 9; 9, 4; 10, 9; 16, 1; вечно укорять израильский народ за то, что он однажды отпал при Синае, Варн. 4, 8; 14, 1; 4, — несправедливо. Радоваться, как Варнава, 16, 4, отмщению этому народу — жестоко. Но не следует забывать, что иудеи сами вызвали такое резкое отношение к себе, так как они, являясь всюду подстрекателями, возбуждали и раздували преследование христиан; они склоняли даже на свою сторону слабых христиан заманчивой перспективой признания за своей религией свободы вероисповедания; с другой стороны, указанное отношение к иудеям было выражением христианского самосознания: сознательно отказываясь от предоставленных синагоге льгот, они стремились быть независимыми и, если приходилось терпеть страдания, то христиане делают это во имя Иисуса Христа. И, наконец, такое отношение к иудеям представлялось защищаемым, даже завещанным словами самого Священного Писания, в которых Бог отверг народ иудейский и признал христиан с их пониманием Ветхого Завета. В данном случае мы должны иметь в виду не Павла с его проявлением горячей самоотверженной любви к своему ослепленному народу, Римл. 9, 1 сл., но фанатическую ненависть к иудеям тогдашнего греко-римского мира, в особенности александрийцев; по сравнению с этой ненавистью и антииудаизм Варнавы является невинным, даже обоснованным.
Мы укажем здесь лишь вкратце, что деятельная любовь христиан распространялась даже и на лиц, стоявших вне общины; всецело соблюдается основное положение Павла — оказывать добро всякому, хотя по преимуществу единоверцам: «Давай, не спрашивая, кому ты даешь», Ерм. Зап. II 4, 6. II, наконец, община настолько считалась с мнением лиц, вне ее стоящих, что члены ее старались быть безупречными и своим поведением явно опровергнуть всякие нарекания, I Тим. 3, 7; Тит. 3, 2. Христианский проповедник прямо определяет, какие обязанности возлагает на христиан обладание нравственным учением, признанным высоким и чистым: «Язычники, слушая из уст наших слова Божий, удивляются им, как прекрасному и великому. Но, замечая затем, что дела наши не соответствуют словам, они находят в этом повод к поношению и называют наши слова басней и обманом. Слыша от нас, что Бог говорит: «нет благодати вам, если любите любящих вас, но благодать вам, если любите врагов и ненавидящих вас», — слыша это, они удивляются такому преизбытку благости. Когда же видят, что мы не любим не только врагов, но даже и друзей, тогда они осмеивают нас, и имя Божие подвергается поношению», II Клим. 13, 3 сл. Итак, христианские общины вполне сознают, что они должны не только гордиться заветами своего Господа, но и осуществлять их.
Еще рельефнее проявляется христианское самосознание во взаимных отношениях христианских общин. Теперь уже ясно выступает великое целое; это — церковь, экклезия. Молятся об ее единстве, дабы видеть его в конце мира. Но уже и в это время единство осуществляется духовно через странствующих апостолов, пророков и учителей. Странствующие братья, — а из Дидахи получается впечатление, что их было очень много, — поддерживали непрерывную связь между общинами. Все больше и больше выступает также внешнее единообразие в управлении, культе, обычае: постановления пастырских посланий, например, даны очевидно для широкого круга общин. Тит. 1, 5; равным образом и «Учение апостолов» относится ко всей местной церкви. И если сопоставить то и другое, то при всем различии местного колорита выступают все же одинаковые основные черты.
Но и в каждой отдельной общине наблюдается не менее живое христианское сознание. Строго порицается, если кто-либо покидает (μσνάζειν) общину из боязни страданий или, напротив, из высокомерия, «как бы уже будучи оправдан», Варн. 4, 10. Признается важность общения: только в нем достигается полное познание воли Божией, только при нем можно найти в себе силу действительно соблюдать заповеди Господни, Варн. 10, 11. Хотя требование стремиться к ежедневному общению со святыми, чтобы найти успокоение в их словах, Дид, 4, 2, Варн, 19, 10, заимствовано, вероятно, из иудейства; но в данный момент оно, однако, получило новое значение и снова определенно подчеркивается, Дид. 16, 2. Можно предположить, что это требование вызвано нерадением со стороны общины, но такое заключение было бы справедливо разве что по отношению к части общины. Мы уже видели, что богослужебные собрания общин являлись существенным средством поощрения и укрепления христианской нравственности. Здесь же речь идет, очевидно, о собраниях еще более частного характера, исключительно служивших цели взаимного поучения и воспитания.
Важнейшая заслуга общин состояла в организации христианской благотворительности. Если прежде это дело всецело было предоставлено доброй воле, то теперь с упрочением общинной организации благотворительность — по крайней мере, в большинстве случаев — стал делом общины. С нравственной точки зрения это, быть может, сомнительный прогресс — впрочем, и теперь предоставлялась еще всякому полная возможность свободно проявлять свою щедрость, — но в общем можно признать это блестящим доказательством силы нравственного духа в общинах. Благодаря системе даяний, которые, по-видимому, не были строго урегулированы и поэтому предоставляли каждому широкую возможность действовать на свой страх, община получала возможность удовлетворять самым широким запросам; при этом, однако, были приняты в высшей степени разумные меры предосторожности против эксплуатации. Согласно Дидахи, члены сельских общин должны были отдавать пророкам начатки от произведений точила и гумна, от быков и овец; они должны были также отдавать начаток при печении хлеба, как и при вскрытии сосуда с вином или маслом; а равно и от серебра, одежд и другого имущества. Это, конечно, не определенная мера вроде позже установленной десятины: тут ясно говорится: «начаток по твоему усмотрению», Дид. 13, 7. Приношение идет прежде всего на содержание тех, кто служит общине; во-первых, странствующих учителей, исключительно этим существовавших, а, во-вторых, должностных лиц каждой отдельной общины, которые в больших общинах, вероятно, также жили только для своего служения и на средства, платимые им за него, а в более мелких наряду с этим, несомненно, имели личное имущество и особый доход. Само собою разумеется, общине ставилось также целью — иметь достаточно в запасе для того, чтобы заботиться о бедных, в течение двух-трех дней содержать останавливающихся по пути в ней братьев и творить тому подобные,
