Академия боли - Эдуард Сероусов
– Но на самом деле, – продолжила его мысль Вейл, – это будет тщательно контролируемая среда, где любое вторжение может быть немедленно нейтрализовано. Мы удвоили стандартные протоколы безопасности, активировали дополнительные слои защиты и подготовили несколько групп быстрого реагирования.
Элеонора вернулась к своему месту за столом, её лицо выражало удовлетворение от хорошо продуманного плана.
– Превосходно, – сказала она. – Это даёт нам возможность не только нейтрализовать угрозу, исходящую от Фроста и его союзников, но и потенциально захватить его самого. – Она сделала паузу, задумчиво постукивая пальцами по столу. – Его психологический профиль и аналитические способности могли бы стать ценным приобретением для проекта "Пандора", после соответствующей реструктуризации, конечно.
– Возможно, – кивнул Монро. – Хотя есть риск, что его сопротивление может оказаться слишком сильным для эффективной трансформации. В таком случае придётся рассмотреть альтернативные варианты нейтрализации.
– Решим по обстоятельствам, – отмахнулась Элеонора. – Главное сейчас – обеспечить безупречное проведение конференции. Это важнейшее ежегодное событие для нашей сети, и я не допущу, чтобы действия одного разгневанного отца поставили его под угрозу.
Она поднялась, давая понять, что брифинг окончен.
– Продолжайте мониторинг ситуации. Я хочу получать обновления каждые два часа. И особый фокус на Итана и Софи Чен – любые признаки нестабильности или необычного поведения должны немедленно докладываться мне лично.
Когда Монро и Вейл вышли, Элеонора осталась одна в своём кабинете. Она подошла к небольшому бару, спрятанному в стене, и налила себе небольшую порцию виски – редкое отступление от её обычной дисциплины. Отпив глоток, она снова посмотрела в окно, на океан, простиравшийся до горизонта.
Дэниел Фрост оказался более серьёзным противником, чем она ожидала. Его способность адаптироваться, его решимость, его готовность использовать любые средства для достижения своих целей – всё это напоминало ей саму себя в молодости. В другой ситуации она могла бы восхищаться таким противником. Но сейчас, когда под угрозой оказался проект всей её жизни, она не могла позволить себе такую роскошь.
"Он придёт," – подумала она, допивая виски. "И когда он это сделает, мы будем готовы."
В своей комнате в восточном крыле академии Итан Фрост сидел неподвижно на краю кровати, его лицо было бесстрастной маской, но внутри бушевала невидимая буря. С каждым днём внутренний конфликт усиливался: запрограммированная личность, созданная академией, против пробуждающихся фрагментов его истинного "я".
Воспоминания, которые должны были быть стёрты или реконтекстуализированы, начинали возвращаться: его шестнадцатый день рождения в обсерватории с отцом; мать, читающая ему стихи перед сном; первые дни в академии, когда он ещё был самим собой. Эти воспоминания вызывали эмоциональный отклик, который система академии считала опасным и дисфункциональным.
Но именно эти эмоции, эта боль, это смятение, парадоксальным образом, помогали Итану осознавать собственную идентичность. С каждым проблеском памяти, с каждым уколом чувства он становился немного более "реальным", немного менее искусственным конструктом.
Тихий стук в дверь прервал его размышления. Итан мгновенно восстановил контроль над своим внешним выражением, подавив все признаки внутренней борьбы.
– Войдите, – сказал он ровным голосом.
Дверь открылась, и вошла Софи Чен. Со времени их возвращения в академию они виделись регулярно, но всегда под наблюдением, всегда в контролируемой обстановке. Сейчас же коридор за её спиной был пуст.
– Итан, – сказала она тихо, закрывая за собой дверь. – У нас мало времени. Они думают, что я в лаборатории, обновляю данные для завтрашней конференции.
Итан напрягся, но не от подозрений, а от внезапной надежды. Софи была единственным человеком в академии, кто знал о его внутренней борьбе, кто помогал ему сохранять связь с его истинной личностью, несмотря на усиленный контроль системы.
– Что случилось? – спросил он, его голос стал немного более живым, чем обычно.
– Твой отец получил моё сообщение, – сказала Софи, подходя ближе и понижая голос. – Он готовит операцию. Завтра, во время конференции.
Итан почувствовал, как его сердце ускорило ритм – физическая реакция, которую система академии не могла полностью контролировать.
– Ты уверена? – спросил он. – Они могли перехватить твоё сообщение, модифицировать ответ.
– Я встроила специальную верификационную последовательность, – кивнула Софи. – Ответ был подлинным. – Она достала из кармана маленькое устройство, напоминающее медицинский инъектор. – И у меня есть это.
– Что это? – Итан взял устройство, изучая его с профессиональным интересом.
– Временный блокатор для протокола "Цербер", – объяснила Софи. – Я собрала его из компонентов, доступных в медицинской лаборатории. Он не сможет полностью отключить систему, но создаст помехи достаточные, чтобы предотвратить удалённую активацию в течение примерно тридцати минут.
Итан внимательно изучил устройство. Его реструктурированный разум, обученный анализировать и оценивать технологии, подтверждал, что это действительно могло сработать. Не постоянное решение, но временное окно свободы – возможность действовать без немедленной угрозы нейронного коллапса.
– Когда нужно его использовать? – спросил он.
– Непосредственно перед началом операции, – ответила Софи. – Прижать к имплантату в левом запястье и активировать кнопку. Ты почувствуешь небольшой дискомфорт, возможно, лёгкое головокружение. Но система академии не сможет отслеживать твои показатели или активировать протокол самоуничтожения в этот период.
Итан спрятал устройство под матрасом – примитивное, но эффективное укрытие, учитывая, что большинство проверок в его комнате проводились с использованием высокотехнологичных сканеров, игнорирующих такие "примитивные" методы.
– Что от меня требуется? – спросил он, его голос стал более собранным, более целеустремлённым.
– Будь в главном зале в 20:30, – сказала Софи. – Они привлекли тебя к обслуживанию конференции как часть твоего обучения, так что твоё присутствие не вызовет подозрений. Когда начнётся операция, активируй блокатор и следуй инструкциям своего отца.
Она сделала паузу, внимательно глядя на него.
– Ты справишься с этим? – спросила она тихо. – Твоя истинная личность достаточно сильна, чтобы противостоять программированию, когда наступит момент?
Итан задумался, проводя глубокий внутренний анализ. За последние недели он научился определять границы между своей оригинальной личностью и имплантированными паттернами. Научился распознавать, когда его мысли и эмоции были действительно его собственными, а когда они были продуктом психологической реструктуризации.
– Я не знаю, – честно ответил он. – Иногда я чувствую себя почти… целым. Вспоминаю, кем был, что ценил, кого любил. Но в другие моменты программирование становится слишком сильным, и я снова превращаюсь в инструмент академии.
Он посмотрел на свои руки – руки, которые теперь были обучены десяткам способов манипулирования человеческой психикой, руки, которые могли с одинаковой лёгкостью исцелить или разрушить чужой разум.
– Но я хочу попытаться, – сказал он тихо, и в его голосе прозвучала решимость, которая принадлежала настоящему Итану Фросту. – Я хочу снова увидеть отца. Хочу вернуть контроль над своей жизнью.
Софи коротко сжала его плечо – простой человеческий жест поддержки, который значил больше, чем любые слова.
