Правосудие в современной России. Том 2 - Екатерина Владимировна Михайлова
Темпы технологических изменений вряд ли замедлятся, и их значимость для практики защиты прав человека также не уменьшится. За последнее время в зарубежном праве опубликовано большое число работ, в которых основное внимание уделяется влиянию технологий на права человека[358]. Понимание культурного влияния технологий на социальные и общественные взаимоотношения имеет первостепенное значение, поскольку некоторые технологии по своей природе имеют разрушительные последствия, которые невозможно контролировать и уж тем более изолировать.
Международно-правовая практика декларирует, что будущее будет тесно связано с развитием технологий, цифровым контентом, к которым будут привлечены специалисты по обработке данных и будут разработаны новые методы обнаружения и проверки информации в сети «Интернет». Уже сейчас разработаны международные принципы, отраженные в Протоколе Беркли о цифровых расследованиях с открытым исходным кодом[359], который определяет стандарты онлайн-исследований предполагаемых нарушений международного уголовного права, прав человека и гуманитарного права. В нем, в частности, содержатся рекомендации по методологиям и процедурам сбора, анализа и сохранения информации профессиональным, юридическим и этичным образом. Протокол устанавливает меры, которые следователи могут и должны принимать для защиты цифровой, физической и психосоциальной безопасности и фиксировать информацию из открытых источников для возбуждения уголовных дел о тяжких международных преступлениях. Однако дипфейк-технологии ставят под угрозу способность следователей доверять видеозаписям с открытым исходным кодом, поскольку и там отсутствуют квалифицированные юристы, специально обученные методам визуальной проверки. Кроме того, констатируется растущая сложность и снижение стоимости технологий обучения искусственного интеллекта, что означает, что изображения становятся более реалистичными и доступными для широкого круга лиц.
Специалисты в области цифровой криминалистики в последнее время сталкиваются с проблемой обнаружения цифровых изменений. И если раньше методы криминалистической экспертизы были автоматизированы и практически не зависели от человеческого глаза при выявлении вмешательств, то появление генеративных технологий искусственного интеллекта может изменить этот баланс.
Учитывая возможную полезность дипфейк-технологий для различных правительственных целей, включая необходимость защиты от враждебного использования, можно с уверенностью сказать, что государство в полной мере эти технологии запрещать не станет, так как у него есть мотив, средства и возможности для их быстрого продвижения. Однако и их распространение невозможно ограничить только публичными рамками, либо разрешить их использование лишь конкретной группе субъектов (например, в сфере образования, науки и искусства), так как технология уже быстро распространяется и демократизируется (как это было с мобильными телефонами).
Природа современной коммуникационной среды усиливает способность дипфейк-материалов наносить репутационный ущерб. Сочетание когнитивных искажений и усовершенствование алгоритмов повышает вероятность распространения непристойных подделок, а простота копирования и хранения данных в сети «Интернет», включая хранение в удаленных юрисдикциях, значительно затрудняет устранение подделок после их публикации.
Способы, которые позволили бы бороться с дипфейк-технологиями, связаны со стимулированием появления на рынке услуг еще более новых технологий для обнаружения дипфейк-материалов, что позволило бы решить эту проблему на государственном уровне. Однако в условиях их отсутствия следует обратиться к юридическим решениям.
Сочетание гражданской и уголовной ответственности могло бы существенно предотвратить и устранить вред, который наносится дипфейк-технологиями общественной или личной безопасности. При этом прямой запрет на создание или распространение таких материалов в принципе невозможно издать и проконтролировать. Тем более что полный запрет нежелателен, так как разнообразное применение цифровых данных практикуется в развлекательных и образовательных целях и в целом не создает глобальных проблем.
Разработку отдельного закона, который бы запрещал деструктивное использование дипфейк-технологий, можно было бы рассмотреть в контексте формирования общегосударственной уголовной политики в этом направлении, однако в данный момент времени предпосылок к такому радикальному решению нет. Кроме того, в этом случае возникла бы необходимость индивидуального анализа намерений и умысла каждого человека, создавшего и распространившего дипфейк-материал, а соответственно, и сложности процесса такого доказывания и разграничения. Это привело бы к запрету любых пародий на потенциальных или действующих должностных лиц и положило бы начало политизированному преследованию. Поэтому, конечно, лучше отказаться от прямого запрета, чем подвергнуться риску злоупотреблений. Более того, Конституцией Российской Федерации регламентируется основополагающий принцип свободы выражения мнения (ст. 29), и запрет касается только пропаганды или агитации, возбуждающих социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, а также разглашения государственной тайны.
Ложь, безусловно, вредит как обществу, так и индивидуальному объекту, соответственно, установление гражданской или уголовной ответственности является более перспективным, чем полный запрет дипфейк-технологий. Открытым остается вопрос о том, должны ли создатели и распространители таких материалов нести ответственность за причиняемый ими вред и в каком объеме.
Прежде чем анализировать критерии ответственности необходимо отметить два основных вопроса:
1) идентификация автора (создателя) материала, поскольку гражданско-правовая и уголовно-правовая ответственность не помогут возместить ущерб и восстановить нарушенные правоотношения, если установить авторов дипфейка невозможно по причине недостаточности данных. В таких случаях пострадавшее от подделки лицо не может иметь правовых и практических средств защиты против создателя, пользуясь только возможностью обратиться к владельцам платформ, допустивших распространение;
2) вторым не менее важным вопросом является нахождение создателя подделки или ее распространителя на территории другой юрисдикции. В таком случае использование средств правовой защиты снижается до минимальных значений, затягивается на годы и не гарантируется результат.
На наш взгляд, наиболее действенным средством, с помощью которого правовая система может препятствовать созданию и распространению вредоносных дипфейк-материалов является уголовная ответственность. Теоретически это позволило бы преодолеть некоторые из наиболее существенных элементов гражданской ответственности (избежать длительного искового производства). Хотя и в данном случае нахождение создателя и распространителя таких материалов вне пределов досягаемости отечественных правоохранительных органов снижает возможность привлечения виновного лица к ответственности.
Потенциал уголовного права в какой-то степени зависит от определения приоритетов правоохранительных органов и соответствующего распределения государственных ресурсов. Как мы уже отмечали, отечественная уголовная политика в настоящее время не сильно ориентирована на пресечение злоупотреблений дипфейк-технологиями, несмотря на то, что количество преступлений, совершаемых с их использованием, стабильно увеличивается и широко освещается в СМИ. При этом предметом расследования зачастую становятся только самые резонансные правонарушения. Прямой вины правоохранительных органов здесь нет, поскольку перспективы привлечения к уголовной ответственности зависят в первую очередь от сферы применения самих уголовных законов и степени их ориентированности.
Ряд уголовно-правовых запретов, касающихся использования информационно-коммуникационных технологий и защиты охраняемой законом информации, потенциально применимы к рассматриваемым правонарушениям. Например, публикация недостоверной информации об использовании Вооруженных сил Российской Федерации, — такие
