Наш ложный друг Америка. За союз с Россией - Марк Руссе
Улисс Грант, президент Соединенных Штатов с 1868 по 1876 год
Навязанная Америкой глобализация рушится на наших глазах. Западные экономики, в отличие от экономик Китая и России, производят недостаточно и выживают за счет экспоненциального увеличения долга. Эммануэль Тодд даже утверждает, что часть ВВП Запада – это просто «водяной пар»[144],
Ошибочная теория свободной торговли и демонизация протекционизма Соединенными Штатами с 1947 года (первое соглашение ГАТТ) по 2017 год (президентство Дональда Трампа)
Модель теории сравнительных затрат Рикардо, описанная в 1817 г. в его работе «Принципы политической экономии», основана на важнейшем допущении, а именно на том, что структура сравнительных затрат в различных странах остается неизменной с течением времени. Однако это справедливо только в отношении природных ресурсов. Таким образом, по сравнению с Западной Европой нефтедобывающие страны обладают сравнительным преимуществом, которое останется неизменным в обозримом будущем. Аналогичным образом, тропические продукты обладают сравнительным климатическим преимуществом, которое не может исчезнуть.
С другой стороны, в промышленной сфере никакие сравнительные преимущества нельзя считать постоянными. Каждая страна на законных основаниях стремится повысить эффективность своей промышленности, и желательно, чтобы она могла этого добиться. В результате прекращение определенных видов деятельности в развитой стране из-за относительных недостатков сегодняшнего дня может оказаться совершенно глупым завтра, как только эти относительные недостатки исчезнут. Тогда нам пришлось бы восстанавливать эти отрасли, но за это время мы потеряем ноу-хау.
Теория Рикардо верна только в стабильном, застывшем мире. Она недействительна в динамичном мире, где производственные функции и заработная плата меняются с течением времени, где капитал и люди могут свободно передвигаться, где отрасли промышленности могут быть перемещены.
Согласно теории Рикардо, свободная торговля оправдана только в том случае, если колебания обменного курса приводят к равновесию торговых балансов. Однако именно важность спекулятивных финансовых потоков и потоков капитала объясняет чрезвычайную нестабильность курсов доллара, иены или евро. Таким образом, регулирование торговых балансов с помощью плавающих обменных курсов сегодня не имеет смысла.
Из всех экономических догм свободная торговля – это та, в отношении которой американские неолибералы были наиболее непреклонны. Сформулированная более двух столетий назад в контексте неподвижности факторов производства (капитала и труда) и международного разделения труда при взаимных потоках торговли, она в течение 70 лет представлялась как высшее достижение современности и как верный рецепт развития и роста. Ее неоконсервативным глашатаям, поддерживаемым транснациональными корпорациями и Уолл-стритом, удалось добиться успеха в ее сохранении в совершенно ином контексте, чем тот, в котором она была задумана: сегодня капитал больше не испытывает никаких препятствий для своего международного движения, и рабочая сила тоже становится все более мобильной. Что касается международного разделения труда, то оно ушло в прошлое с ростом числа компаний, внедряющих передовые технологии в странах с низкой заработной платой. Мировая экономика превратилась в пьяную лодку без руля.
Это должно было интеллектуально дисквалифицировать Америку и глобалистскую свободную торговлю. Но этого не произошло. Напротив, она стала основным кредо Америки и ЕС, которые в течение многих лет изо всех сил защищали «четыре основные свободы», несмотря на миграционное нашествие и уничтожение людей, безработицу, несмотря на исчезновение фабрик и снижение уровня жизни среднего класса: свободное движение капитала, товаров, услуг и людей по всему миру.
Забавно заметить, что сами американцы в 1992 г., задолго до выдвижения Дональда Трампа на пост президента, и в частности Пол Волкер, бывший председатель Федерального резервной системы, в совместной книге с Тою Гехтеном, бывшим замминистра финансов Японии, признали, что теория сравнительных преимуществ теряет всякий смысл, когда обменные курсы колеблются на 50 % или даже больше[145]. Резкая девальвация доллара на 20 % и более эквивалентна защитному таможенному барьеру для стран, входящих в долларовую зону; она наносит страшный удар по принципам свободной торговли.
Фридрих Лист в 1840 г. объяснил, что необходимо защищать зарождающуюся промышленность Германии от беспощадной конкуренции со стороны наиболее развитых промышленных стран: любая страна, которая благодаря защитным таможенным тарифам и ограничениям судоходства подняла свою производственную и военно-морскую мощь до такой степени развития, что никакая другая страна не в состоянии с ней свободно конкурировать, не может сделать ничего более разумного, как опрокинуть лесенки, по которым она поднялась к своему величию, и проповедовать другим нациям преимущества свободной торговли и объявлять об этом тоном раскаявшейся женщины, которая до сих пор заблуждалась, а теперь вот впервые открыла истину.
Если бы теория Рикардо была верна, Соединенным Штатам, Германии и Японии никогда бы не довелось осуществить индустриализацию. Англия навсегда осталась бы единственным и главным промышленным центром мира. А получается, что Англия импортирует сегодня больше промышленных товаров, чем экспортирует.
«Невидимая рука» Адама Смита на международном уровне предназначена для того, чтобы позволить всем, кто участвует в обмене, максимизировать свою выгоду; ее основной эффект заключается в том, чтобы помешать более слабым создавать барьеры и, таким образом, однажды даже стать серьезными конкурентами. Благодаря Фридриху Листу Германия стала проводить протекционистскую экономическую политику и очень быстро уже в конце XIX века стала крупной промышленной державой[146].
Пауль Байрох, профессор Женевского университета, также показал, что экономический рост в период 1870–1940 гг. был в значительной степени связан с протекционизмом. Байрох опубликовал в 1994 г. исследование «Мифы и парадоксы экономической истории» (Mythes et Paradoxes de l’histoire économique)[147]. Он пишет: «Трудно найти примеры фактов, более явно противоречащих господствующей теории о том, что протекционизм оказывает негативное влияние, по крайней мере, в экономической истории XIX века. Протекционизм всегда совпадал по времени с индустриализацией и экономическим развитием, если не стоял у их истоков». Байрох также показывает, что протекционизм, в отличие от шумихи в СМИ, был не причиной, а следствием краха Уолл-стрита в октябре 1929 г. Основываясь на статистических рядах, охватывающих период с 1800 по 1990 г., он объясняет, что развитый мир XIX и первой половины XX века, за исключением нескольких коротких периодов, испытывал экономическую экспансию за счет политики, в подавляющем большинстве случаев протекционистской, но что, с другой стороны, он навязал либерализм странам третьего мира, в частности Индии. Ни Великобритания, ни Франция, ни Корея, ни Япония, ни Соединенные Штаты не достигли бы своей промышленной мощи, следуя «закону» сравнительных преимуществ Давида Рикардо.
Такой подход даже породил «парадокс роста, обусловленного тарифами» (англ. tariff growth paradox). Действительно, для XIX века, как и для большей части XX века, установлено, что рост находится в обратной зависимости от степени открытости международной торговли[148].
«Новые промышленно развитые страны Азии» также продемонстрировали важность
