История русской культуры. Художественная жизнь и быт XI-XVII вв. - Юрий Сергеевич Рябцев
Ни один царский пир не обходился без традиционных русских пирогов. На именины членов царской семьи выпекали особые, именинные пироги. Одних бояр и представителей духовенства угощали ими во дворце, другим посылали на дом. Патриарху государь, бывало, лично преподносил свой именинный пирог.
На званом обеде царь время от времени оказывал внимание кому-либо из присутствующих посылкой еды и питья с собственного стола. Самой большой честью считалось получить царские “остатки” — блюда, уже отведанные государем. В 1667 г., например, на праздничном обеде царь Алексей Михайлович передал польскому послу крыло лебяжье, пирог, печенье и гуся.
Многие обычаи русского застолья неприятно поражали иностранцев: ели в основном руками, часто вдвоем-втроем из одного блюда, не пользовались салфетками, вытирая руки полотенцем или краем скатерти. Потягивание, зевание, рыгание за столом вызывало у иностранцев отвращение. Австрийский аристократ барон Мейерберг считал, что русские “скорее пожирают, нежели едят”. Да и сама русская пища, богато сдобренная луком и чесноком, не всегда приходилась по вкусу иноземцам.
“Руси есть веселие пить...”
Царский пир сопровождался множеством тостов. Первый, как правило, провозглашали в честь государя, затем пили за членов царской семьи, патриарха и т. д. Причем всякий раз полагалось пить до дна, чтобы не обидеть чествуемого.
Время от времени царь поднимал кубок за здоровье кого-либо из присутствовавших. Тот, кому оказывалась такая честь, вставал и кланялся в знак благодарности. Вместе с ним вставали все гости.
Особенно много тостов произносили на обедах в честь иностранных послов. На одном из таких приемов во времена Ивана Грозного гостям пришлось вставать 65 раз. Особым этикетом обставлялся тост в честь государя той страны, откуда прибыл посол. Стольник наливал вино царю, выходил на середину зала и провозглашал тост. Все вставали, а послы даже выходили из-за стола и кланялись в знак благодарности. Царь тоже поднимался со своего места, троекратно крестился и выпивал заздравную чашу. Тосты порой звучали так часто, что некогда было закусывать.
Разнообразие напитков поражало не меньше, чем количество закуски. На Руси издревле подавали к столу пиво, меды, квасы. Еще в 996 г. киевский князь Владимир, устроив по случаю победы над печенегами грандиозный пир, приказал бочками развозить мед и квас и угощать ими киевлян. Князю этому принадлежат и знаменитые слова: “Руси есть веселие пить, не можем без этого быть”.
Разнообразны были меды: белые и красные (первые подавались в серебряных сосудах, вторые — в золотых), вишневые и смородиновые, малиновые и яблочные, можжевеловые, костеничные и многие другие. Некоторые из них были очень хмельными...
Из-за границы привозили виноградные вина: испанские, французские, немецкие, греческие — “малмазею”, “мушкатель”, “алкан”, “ренское”, “романею”. Но самым крепким из всех напитков считалась водка, появившаяся на Руси в XIV в. Водку настаивали на корице, мяте, зверобое, лимонных и апельсиновых корках. Нередко застолье начиналось именно с водки, которая, как считалось, поднимает аппетит.
За столом русские не знали меры ни в еде, ни в питье. Пиры часто превращались в заурядную пьянку. Некоторые гости в разгар веселья падали под стол. Их приходилось выносить из зала и приводить в чувство. Но хозяев застолья это не огорчало: русский обычай приветствовал обжорство и пьянство за столом — значит угощение пришлось по вкусу.
Особенно нелегко приходилось за столом иностранцам. В 1503 г. посол чешского короля после обильных возлияний на обеде у великого князя, продолженных затем на посольском подворье, упал в беспамятстве да при этом так больно ушибся, что проболел несколько дней. В 1656 г. послов Римского императора упоили до такой степени, что они не смогли в назначенное время вручить царю верительные грамоты и подарки.
В XVIII в. в России вошел в моду европейский столовый этикет. Появились новые кушанья и напитки, заимствованные из западноевропейской кухни. Иной стала сервировка стола. Однако чисто русское хлебосольство, любовь хорошо поесть и крепко выпить остались прежними.
Русский посольский обычай
В Москве, на улице Варварке, что в Китай-городе, стоят старинные каменные палаты — пожалуй, единственный сохранившийся в нашей столице архитектурный памятник средневековой дипломатии...
Заблудившаяся экспедиция
Дело было так. В 1553 г. англичане снарядили экспедицию из трех кораблей для поиска северного морского пути в Индию. Неподалеку от норвежских берегов разыгралась страшная буря, и два судна погибли. Третье, которым командовал капитан Ричард Ченслер, — чудом уцелело. Его прибило к русским берегам в устье Северной Двины. Местные власти отправили Ченслера в Москву, где, вопреки его ожиданиям, он был ласково принят Иваном IV. Царь предоставил Ченслеру исключительное право торговли с русскими землями. А вскоре прибывшее из Англии полномочное посольство получило от царя в пользование вышеупомянутые палаты в Китай-городе.
Обмен послами — давняя традиция межгосударственных отношений. На Руси дипломатических представителей других государств делили на три типа: “великие послы”, “легкие послы” и “гонцы”. Последние лишь привозили письменные сообщения, но не имели полномочий вести переговоры.
Состав и численность иностранных посольств, прибывавших на Русь, были различными, иногда до 1 тыс. человек и более, включая, кроме дипломатов, слуг, поваров, конюхов, портных, оружейников, брадобреев, писарей, священнослужителей.
Прибывшее в Москву в 1678 г. польское посольство насчитывало свыше 1,5 тыс. человек. Представьте себе такое посольство в пути: десятки повозок с людьми и имуществом, сотни всадников и лошадей, растянувшихся не на одну версту.
Подъезжая к границе, посол посылал человека в ближайший русский город известить о своем прибытии. Навстречу ему выезжал представитель местной власти. Разузнав подробности о характере посольства, он немедленно сообщал эти сведения в Москву.
Русские представители сопровождали посольство до самой столицы, причем ехали очень медленно. Императорский посол Сигизмунд Герберштейн (XVI в.) жаловался, что расстояние в 12 немецких миль (примерно 89 км) от границы Руси до Смоленска преодолевали трое суток. Причина столь медленного движения заключалась в том, что из Москвы ждали ответа на запрос, можно ли допускать иностранцев в смоленскую крепость. Когда положительный ответ был, наконец, получен, Герберштейна и его спутников сразу же доставили в Смоленск, но... продержали
