Повседневная жизнь русского средневекового монастыря - Елена Владимировна Романенко
Кто давал 200 рублей, за того в Волоколамском монастыре устраивалось два корма, а кто 300 – три корма больших и три имени записывали в повседневный список. Пожертвовавший на монастырь 50 рублей получал право записать только свое имя в повседневный список и в вечный синодик, а кормы за него не устраивали[283]. Пожертвовавший меньше пятидесяти рублей по правилам Кирилло-Белозерского монастыря записывался после своего преставления во вседневный синодик на столько лет, сколько дано рублей, а в вечный – «без выгладки», но кормы за него не устраивались.
Записи монастырских кормов об упокоении располагались в месяцеслове (то есть в календаре), здесь указывалось, сколько дано вклада, когда совершать корм. Так, в кормовых книгах Волоколамского монастыря под 21 мая записан корм по благоверной княгине Елене – жене великого князя Василия Иоанновича, здесь сказано: «Кормити доколе и монастырь Пречистой стоит»[284] 4 декабря, на праздник великомученицы Варвары, в монастыре был большой корм за великого князя Василия III Иоанновича, во иноках Варлаама (ум. 1533). Панихиду служил игумен в больших «камчатых» ризах. Значительность службы подчеркивалась тем, что она проходила в главной церкви монастыря. Вся братия стояла с зажженными свечами, а игумен кадил храм серебряным кадилом[285]. В этот день братии на трапезе подавалась свежая жареная рыба в сковородах, два рыбных блюда (из хорошей рыбы) с горчицей или хреном, два вида пирогов: одни – с вязигой и перцем, другие – с горохом, оладьи с медом и квас паточный.
Кормы устраивали не только за упокой, но и за здравие. Корм за здравие государя назывался «За приливок о здравии государя». Он также совершался на трапезе, после чина Панагии. Сначала служили молитвенное последование о здравии государя, царицы, их благородных чад, благоверных князей и бояр, христолюбивого воинства и всех православных христиан, которое завершалось пением многолетия. Потом всей братии раздавались «чаши заздравные» или «ковшы заздравные». Игумен поднимал кубок и провозглашал заздравную речь: «Дай, Господи, государь наш Богом избранный и Богом венчанный, благоверный и благородный и христолюбивый царь и великий князь (называлось имя. – Е. Р.) всея России самодержец здрав был на многа лета с своею благоверною и христолюбивою царицею и с великою княгинею (имя), и с своими благородными чады (имена), и с своим отцем и богомольцем святейшим (имя) патриархом московским и всея России, с митрополиты и со архиепископы и епископы, со архимариты (архимандритами. – Е. Р.) и игумены, и со всем священным собором, и с своими благоверными князи и боляры, и с христолюбивым воинством, и з доброхоты, и со всеми православными християны»[286]. На это братия отвечала своему игумену: «Буди по глаголу твоему, честный отче». После этого провозглашалось здравие игумену и всей братии. Чин «За приливок о здравии государя» совершался с конца XVI века во всех крупных монастырях в дни великих праздников, в день именин царя и царицы, а также в день памяти святого, во имя которого в обители был храм, и «аще когда восхощет настоятель».
Кроме того, за здравие служили молебны. В монастыре преподобного Евфросина Псковского молебны пели три раза в неделю: в понедельник – Святой Троице и Трем святителям, в среду – иконе Одигитрии и преподобному Онуфрию Египетскому, в пятницу – канон с акафистом Пресвятой Богородице и молебен преподобному Евфросину. На молебне пономарь зажигал свечу в храме, перед иконой Богородицы и перед образом того святого, кому служили молебен. После молебна свечи гасили[287].
Очень любил служить молебны преподобный Пафнутий Боровский. В его монастыре они совершались каждый день, включая праздники. Иногда братия собиралась в монастырском храме на молебен два раза за день, бывало и трижды. В дополнение к соборному богослужению игумен совершал еще келейные молебны.
В Волоколамском монастыре молебны служили каждый день, если в этот день не случался великий праздник: в воскресенье (кроме Пасхи и двунадесятых праздников) – Благовещению Пресвятой Богородице, в среду – иконе Одигитрии, в четверг – храмовым праздникам: Успению и Богоявлению (чередуя по неделям), в пятницу – канон с акафистом Пресвятой Богородице, в субботу – тому же празднику, что и в четверг[288].
Поминания о здравии различались в зависимости от размеров «дачи» на монастырь. Если кто давал 100 рублей, его имя поминали на всех молебнах, пели ему «Многая лета» и кормили братию в воскресенье или в тот день, который выберет сам жертвователь. Если кто давал 200 или 300 рублей, за него также молились на всех молебнах, а кормили братию, когда благословит игумен. За жертвователя, подавшего 50 рублей, молились на одном молебне в неделю, а корм не устраивали[289]. При желании можно было подать на разовый корм для братии. Большой корм стоил 12 рублей, средний – 6 или 7 рублей, а меньший – 5 рублей. Бывали и кормы «квасом», за два рубля братию поили «добрым» квасом «за здравие подающего», а «сыченым» квасом поили за рубль или 20 алтын[290] Однако, как показывают жития, не все были убеждены в святости поминальных молитв. Жил в Троицком монастыре инок Дионисий. В миру его звали Дмитрием Ермолиным, до пострига он был знатным и богатым купцом. По каким-то неясным причинам монах отвергал монастырскую поминальную практику. Дионисий не верил даже в святость преподобного Сергия и подлинность его чудес. Однажды в обитель пришла знатная женщина по имени Ксения, вдова Ивана Сурмы, которая хотела отслужить панихиду по своему мужу. Дионисий, который в миру был хорошо знаком с Иваном, откровенно смеялся над ее благочестивыми намерениями, говоря вдове: «Чем прельщаетесь, привозя или присылая в Сергиев монастырь милостыню – или хлеб, или рыбу, или мед? Я тебе говорю: лучше бы ту милостыню татарам дать, нежели сюда»[291]. Наступила суббота – день поминовения, когда перед литургией в Троицком монастыре служили панихиды по усопшим. Во время литургии монаху Дионисию внезапно стало плохо. У него отнялась вся правая сторона тела, и он упал на правый бок как подкошенный. Монах не владел языком, вдобавок он еще ослеп. Вероятно, с ним случился инсульт. Дионисия отнесли в притвор Троицкого собора, в церковь Похвалы Пресвятой Богородицы, где находилась рака преподобного Сергия. Здесь он пролежал на полу как кладь до окончания Божественной службы. Затем больного перенесли в келью. В преддверии скорой кончины монастырские старцы, жалея Дионисия, постригли его в схиму. Вскоре в монастырь прибыли родственники больного: его братья Петр и Афанасий и сын Василий. Монах плакал и жестами показывал на свой язык, прося помолиться о
