Очерки культурной истории обуви в России - Мария Терехова
Жанровая сценка с парами мужской и женской обуви. СССР, начало 1950-х. Из личного архива М. Тереховой
Изношенная обувь — знак-индекс своего владельца. Эта связь тем более важна и эмоционально ощутима, когда обувь пуста. Философ Жорж Диди-Юберман, рассуждая о пятнах, заметил, что они — знак отсутствия присутствия (Didi-Huberman 1984). Это вполне справедливо и для сношенных ботинок, отделенных от владельца.
Изношенная обувь — что может быть ближе к человеку, теснее с ним ассоциировано? Возможно, платье или нижнее белье? Особенно белье, ведь оно контактирует с кожей владельца непосредственно, самым тесным образом из физически возможных. Но любая материя, лишенная тела владельца как опоры, бесформенна. Ткань безжизненно лежит на поверхности, не утратив связь с ее обладателем по существу, но растеряв часть эмоциональной валентности, суггестивной силы образа и просто — убедительности. С обувью иначе — она, сношенная, деформированная, сохраняет пластическую автономность и самодостаточность как объект, не растекается по поверхности. И это делает ее эмоционально убедительным предметом. Обувь как никакой другой предмет способна выполнять функцию метонимии своего владельца. Этим широко пользуется искусство, чему есть множество примеров — от ботинок на холстах Ван Гога до памятника жертвам Холокоста на набережной Дуная в Будапеште. Этот памятник — шестьдесят пар отлитых в чугуне аутентичных копий сношенной мужской, женской и детской обуви — на мой взгляд, одно из самых мощных высказываний на тему утраты, памяти и (не)человечности. Другой выдающийся памятник жертвам Холокоста — монотонные ряды серых глухих плит в Берлине, несмотря на глубину образа, проигрывает будапештскому мемориалу из-за абстрактности форм и ассоциаций; ему как будто не хватает живой, человеческой воплощенности. Старые ботинки и туфли выбраны авторами проекта на роль материального контейнера памяти о Холокосте неслучайно: «обувь, собираемая в лагерях как мусор» чаще прочих бытовых вещей становилась темой и художественных текстов, осмысляющих тему Холокоста (см. подробнее: Шеллкросс 2023). Исследовательница эмоционально-аффективных связей между человеком и одеждой Эллен Сэмпсон относит подобные объекты к категории «символически-нарративных» (Сэмпсон 2024: 198). Но и не вдаваясь в тонкости семиотических классификаций, можно почувствовать силу образа.
Изношенная обувь — знак отсутствия давно ушедшего времени/человека или отсутствия чего-то/кого-то, бывшего рядом совсем недавно. Недалеко от моего дома в петербургском районе Коломны, рядом с рестораном «по тургеневским мотивам», стоит небольшой памятник собаке Му-му. Бронзовый пес лежит у больших и разношенных бронзовых сапог хозяина — ждет. Дождется? Образ сентиментальный, даже мелодраматичный, но честный в своей простоте, ясный любому — в том числе тому, чей «герменевтический фонд личности» (Кнабе 2005) не содержит знаний и пластов культурных смыслов, необходимых для корректной дешифровки более сложных, неочевидных образов. Обувные образы с их эмоциональной убедительностью и семантической емкостью — отличный инструмент в творческой работе.
Изношенная обувь может служить памятником и самому себе, жившему в другое время и в других обстоятельствах, или, по формуле Набокова, в «других берегах». Мне нравится точное в своей авторефлексии наблюдение Корнея Чуковского: «Я не люблю вещей… но я очень люблю себя, хранящегося в этих вещах» (Чуковский 1991). Не поэтому ли мы храним в шкафу тот смешной пиджак в зеленые розочки, который давно не носим и не будем носить никогда? Утвердительный ответ на этот вопрос подкрепляется как личным опытом многих из нас, так и научными исследованиями (Вудворд 2022). Стоптанные туфли — летопись нашего бытия: мы были, мы жили, мы прошли эту часть жизненного пути — в прямом и переносном смыслах.
Изношенная обувь может быть памятником самому времени, вернее, временам. Ботинок 1920-х годов, который держишь в руках, — памятник не только началу XX века, но и целому столетию, которое прошло с тех пор. И что это как не бартовское сближение в одной точке «там/тогда» и «здесь/сейчас», локализация в настоящем предмета, принадлежащего прошлому (Барт 1994)?
«Бронзированный» детский башмачок из семьи Павла Герасименко особенно интересен, будучи не только частной реликвией, овеществленной памятью о былом и бывших (девочке и ее отце). Он становится памятником памятнику, ведь «монументизации» — «бронзированию» — подверглась реальная обувь. Это не символ, а знак-индекс: бытовой предмет, вмещая семейную память, превратился в почти металлический мемориал. Памятник в квадрате — вот такой трогательный семиотический кунштюк.
Пример связей между обувью, памятью и прошлым в семье Люблинских отчетливо перекликается с другим примером из этой книги — историей семьи обувщиков Лисянских (см. главу 4). Оба случая содержат общие элементы — память, люди, время, обувь, даже элемент еврейской истории, но смысловые связи между ними разные. В случае с Лисянскими обувь стала символическим мостиком к семейной и «большой» истории. В случае с Люблинскими — «индексально-символическим» мостиком к истории семейной и частной, интимной. Такое возможно благодаря колоссальной семантической емкости обуви. Простая пара туфель может стать — и становится — точкой пересечения культурной истории общества, страны, мира — и личной истории частного человека. В следующий раз в прихожей посмотрите на свои любимые старые ботинки с должным уважением.
Портрет девочки с мамиными туфлями. Ленинград, 1979. Из личного архива М. Тереховой
Список сокращений
ВИАлегпром — Всесоюзный институт ассортимента изделий легкой промышленности и культуры одежды Министерства легкой промышленности СССР
ВНИИПИК — Всесоюзный научно-исследовательский институт пленочных материалов и искусственной кожи
ГМИ СПб — Государственный музей истории Санкт-Петербурга
ГОСТ — межгосударственный стандарт
ГУМ — Государственный универсальный магазин
ЛДМО — Ленинградский дом моделей одежды
ЛДМ (обуви) — Ленинградский дом моделей обуви
ЛенТАСС — Ленинградское отделение Телеграфного агентства Советского Союза
ЛПОО — Ленинградское производственное обувное объединение
НВА ГМИ СПб — Научно-ведомственный архив Государственного музея истории Санкт-Петербурга
НИИ — научно-исследовательский институт
НКЛП — Народный комиссариат легкой промышленности
НКТП — Народный комиссариат тяжелой промышленности
НКХП — Народный комиссариат химической промышленности
ОАО — открытое акционерное общество
ОДМО — Общесоюзный дом моделей одежды
ОДМ (обуви) — Общесоюзный дом моделей обуви
РГАЭ — Российский государственный архив экономики
СНК — Совет народных комиссаров
СХКБ — Специальное художественное конструкторское бюро Минлегпрома РСФСР
СЭВ — Совет экономической взаимопомощи
ТУ — технические условия
ХКБ — художественно-конструкторское бюро
ЦГА СПб — Центральный государственный архив Санкт-Петербурга
ЦГИА СПб — Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга
ЦНЭЛКОЖ — Центральная научно-экспериментальная кожевенно-обувная лаборатория
ЦНИКП — Центральный научно-исследовательский институт кожевенно-обувной промышленности
USHMM — United States Holocaust Memorial
