Очерки культурной истории обуви в России - Мария Терехова
Петербуржец, в 1990-х годах — школьник и студент, вспоминает:
Это был 1997–1998 год. Тогда тянуло на что-то модное, молодежное, неформальное… Казаки, гриндерсы и т. п. Помню, у меня были казаки, купленные, кажется, на Апрашке (Апраксин Двор — крупный петербургский рынок. — М. Т.), из черной шлифованной кожи, правда, без простроченных узоров и чрезмерно заостренных носов — такое я не любил. Совершенно неубиваемые. (Почему-то мне кажется, что мои казаки были польского производства. Хотя, кажется, такую обувь уже производили тогда и в России.) Еще были велюровые туфли (трехдырочные полуботинки) на толстенной рифленой подошве, с квадратными носами и огромными блестящими люверсами для шнурков. Тоже очень надежные. Кажется, это был российский бренд «Афалина» (А. А.).
Ботинки английского бренда Dr. Martens, в российском молодежном обиходе — «мартинсы», стали, пожалуй, знаковой обувью эпохи. Крепкие ботинки, изначально рабочие, завоевали в Европе популярность благодаря субкультурам и, попав в российский контекст, оказались в статусе модного объекта желания далеко за пределами субкультурных течений. Стилистически мартинсы были близки любимой обуви советских субкультур, например панков, — ботинкам на «тракторной» подошве «Турист» (Бастер 2023: 126), но по качеству исполнения и, главное, символически оказались явлением иного порядка. Они идеально подходили и под модный среди молодежи стиль гранж, и под эстетику рейва, выражая одновременно дух современности и протеста. Москвич, в 1990-х годах — студент университета, вспоминает:
Да, мартинсы — это было круто. Дорого, но так хотелось… Моя семья была вполне обеспеченная, но мартинсами обзавестись смог только году в 1996, кажется. Я тогда тусоваться любил по клубам… в мартинсах — точно пройдешь фейс-контроль. Помню, в «Птюче» видел рекламу и думал: «Вот это да» (речь о рекламной кампании Dr. Martens на основе коллекции молодых российских модельеров братьев Полушкиных «Фашfashion» (1993). — М. Т.) (интервью с Ж.).
Кадр из фильма «Брат» (1997, реж. А. Балабанов)
Стилистически близки мартинсам ботинки и других брендов, например Grinders («гриндерсы») или Steel, но именно они стали нарицательным названием молодежной модной обуви. В 1997 году в Москве открылся магазин бренда Camelot — одного из первых удачных примеров стилистически актуальной и качественной российской обувной марки (первые годы продукцию шили в Польше). Camelot предложил более доступный по цене, а значит массовый, эквивалент «мартиносовской» стилистики.
Художник по костюмам Надежда Васильева вспоминает, что на съемках фильма «Брат» (1997, реж. А. Балабанов) Сергей Бодров просил купить мартинсы, когда по сюжету герой Данила Багров меняет обувь с армейских берцев на «хорошие» ботинки. «Хорошие» — формулировка режиссера. «Для каждого слово „хорошие“ обозначает разное. Бодров хотел мартинсы, я — типа мокасин, а Балабанов сказал, что Данила не клоун, и мы купили ботинки такие, как сам режиссер носил всегда, себе не изменяя» (интервью с Н. В.). Сюжет с переобуваниями главного героя — важная смысловая линия фильма. Перебравшись в Петербург, Багров покупает новое пальто и «хорошие» гражданские ботинки, но, собираясь идти мстить бандитам, снова обувает армейские берцы. Согласно поговорке try walking in someone’s shoes («попробуй походить в чьей-то обуви», то есть побыть на чьем-то месте), переобувание здесь не только вопрос физического удобства, оно маркирует смену ролей, сценариев поведения, указывает на новый способ не только действовать, но и воспринимать себя иначе. В целом фильм «Брат» — энциклопедия как моды, так и реальности городских 1990-х, и обувное измерение — не исключение: рядовые бандиты носят кроссовки, бандиты покрупнее — блестящие туфли с удлиненными носами, а персонаж Немец, изгой новой действительности, обут в старые боты типа «прощай, молодость».
Семья Люблинских. Россия, 1910-е (фрагмент). Из личного архива П. Герасименко
«Бронзированный» башмачок Веры Люблинской. Первая половина 1900-х. Из личного архива П. Герасименко
P. S. These Boots are Made for Memory: старая обувь, память и личная история. Вместо заключения
Захар Павлович сидел в сенях и чистил ваксой детские развалившиеся башмаки Александра, чтоб они были дольше целы для памяти…
А. Платонов «Чевенгур»
Арт-критик Павел Герасименко, автор вынесенного в заголовок остроумного парафраза на строку известной песни Нэнси Синатры «These Boots are Made for Walking», рассказал историю удивительного предмета — «бронзированного» детского башмачка начала века. С разрешения Павла процитирую его рассказ:
Этот башмачок — первая обувь, изношенная моей бабушкой Верой Люблинской, которая родилась 1 сентября 1905 года. Следовательно, около 1907 года ее отец захотел получить такой сувенир, и, по выражению бабушки, один башмачок «бронзировали». Скорее всего, имеется в виду какая-то техника сохранения предмета с помощью расплавленного металла, однако сильно позднее владелица решила его подновить и покрасила обычной бронзовой краской, отчего изначально коричневая обувь приобрела нынешний цвет.
Вера Люблинская (1905–1977) была вторым ребенком в семье Сергея Михайловича Люблинского, на рубеже ХX века переселившегося в Санкт-Петербург, где Соломон Нахимович из города Люблин Царства Польского крестился и основал собственное дело. «Контора строительных материалов С. М. Люблинского», предлагающая (как перечислено в справочнике «Весь Петербург») цемент, выварной алебастр, промывной, крупный и мелкий песок, находилась на набережной Ждановки, дом 3. В эти же годы Люблинский женился на Анне Лауфер, чья обширная семья происходила из Австро-Венгрии и жила в Будапеште. Семья Люблинского заняла большую квартиру с анфиладной планировкой на третьем этаже дома номер 2 на Большом проспекте Петроградской стороны. Поочередно рождается трое детей: в 1903 году Владимир — в будущем сотрудник Публичной библиотеки, историк-медиевист, книговед и палеограф; в 1905 — Вера, ставшая гидом-переводчиком и преподавателем венгерского в Ленинградском университете; в 1907 — Татьяна, начинавшая актерскую карьеру в Австрии в труппе Александра Моисси, но рано и добровольно ушедшая из жизни.
Дополнительный факт: принадлежавшие С. М. Люблинскому землечерпательные машины для углубления дна, с помощью которых был насыпан искусственный остров, где нынче расположен стадион «Петровский», носили имена жены и дочерей (П. Г.).
Изношенная обувь — семантически емкий предмет, способный аккумулировать в себе множество смыслов — от глубоко личных, интимных до общекультурных. Это материализованная память, воплощенный след тех, кого нет рядом: тех, кого уже нет, или тех, кого нет такими, какими они были, когда носили эту обувь… Старый ботинок несет на себе следы владельца не символически, а буквально, физическим образом: подметка снашивается под действием веса тела, стачивается под тем углом, как стояла ступня; материал
