Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

разгром группировок правоохранительными органами, растянувшийся на целое десятилетие. Этому сильно помогли сами бандиты, в среде которых продолжались войны на уничтожение. Серьезно выкосила ряды уличных бойцов и тотальная наркотизация казанской молодежи, пришедшаяся на 1990-е. Меньшинство выживших перешло в категорию легальных коммерсантов и срослось с властями, большинство пыталось вернуться к обычной жизни вне группировок. Сегодня «группировки не исчезли, но, так как все процессы в руках силовиков, стараются не высовываться». Это уже не столько ОПГ, сколько часть «силовой» бизнес-системы города, работающей в полулегальной зоне. Их теперь обычно называют «улицы», а их исторические лидеры вошли в ряды бизнес-элиты. По утверждению Гараева, «вся властная структура республики… в какой-то степени продолжает быть пронизанной глубокими связями с криминалом». И что еще важнее, банды передали силовикам, власти и бизнесу свои «понятия», то есть этический кодекс. На улицах же нет-нет да и происходят инциденты, свидетельствующие о том, что пацаны сохранились не только в сериалах. И хотя такой «жести», как прежде, больше нет, до 30 % казанских школьников, по некоторым оценкам, и сегодня «мотаются»…

Элла Панеях

Правила игры для русского предпринимателя

М.: КоЛибри,2008

Эта довольно старая, но еще не окончательно устаревшая книга принадлежит перу известной петербургской либеральной исследовательницы, часто комментирующей актуальные события на страницах газеты «Ведомости» и других прозападных изданий с точки зрения «в России все плохо, Путин во всем виноват, будет только хуже». Ее тема – как малый бизнес взаимодействует с налоговиками, пожарниками и прочими государевыми слугами и ухитряется при этом выживать. Основана прежде всего на материалах 1990-х годов, но отчасти захватывает и эпоху Путина.

Эмпирический базис исследования – несколько сот личных интервью. Приемами работы с такого рода информацией в первую очередь и интересна эта книга. Как структурировать качественную информацию? Как увидеть за деревьями лес? Как продраться сквозь дымовую завесу бытового дискурса, узрев скрытые правила нашей жизни? В общем, все мы понимаем, что «на самом деле все не так, как в действительности», – но как восстановить первое, имея дело только со вторым?

Панеях с блеском демонстрирует умение реконструировать реальные законы предпринимательско-государственного взаимодействия, сильно отличающиеся оттого, что мы читаем в газетах или видим по ТВ. Работа – сугубо аналитическая, эмпирика подвергнута глубокой переработке, описательщина изжита напрочь. Но, к сожалению, книга написана под явным эмоциональным впечатлением от «дела ЮКОСа» и к концу сваливается в откровенный пасквиль и либерально-анархическую утопию.

Наталья Тихонова, Светлана Мареева

Средний класс: теория и реальность

М.: Альфа-М, 2009

Поиск в структуре нашего общества «среднего класса» в девяностых и нулевых годах был одним из любимых занятий российских социологов. Идеологемы рыночной экономики и демократической политики, принятые как официальные догмы, настоятельно требовали наличия в стране обширного и растущего среднего класса, способного выступать опорой демократии и главным бенефициаром свободного рынка. Поэтому целые поколения исследователей упорно искали этот самый средний класс (в основном на западные гранты). И, разумеется, находили! Из 2020-х годов эти поиски выглядят довольно смешно, но поучительно. Среди массы проходных работ, замечательных только по части «натягивания совы на глобус», выделяются редкие исследования, действительно имевшие отношение к изучаемому вопросу. Одно из них принадлежит Наталье Тихоновой и Светлане Мареевой из Института социологии РАН. Из четырех основных подходов к выделению среднего класса они считают применимыми к условиям современной России два: «неовеберианский подход, предполагающий использование принципа многомерной стратификации и учет… собственности, профессиональных статусов и образовательных характеристик», и подход ресурсный, анализирующий самые разнообразные типы активов, принадлежащих конкретному человеку. После сравнения их эффективности на эмпирических примерах окончательный выбор сделан в пользу неовеберианства.

Если американские неовеберианцы обычно делают упор на доход человека, то европейские видят основу принадлежности к среднему классу в его социально-профессиональном статусе. Российский подход образует комбинацию из обоих вариантов. Чтобы отнести человека к среднему классу, Тихонова и Мареева используют четыре критерия: нефизический характер труда, наличие по меньшей мере среднего специального образования, среднемесячный доход не ниже медианного для данного типа поселения и самооценку индивидами своего положения в обществе (от 4 баллов и выше по 9– или 10-балльной шкале). Выделенный таким образом средний класс «составлял в марте 2008 г. треть всего взрослого населения страны и около 40 % экономически активного городского населения. По сравнению с 2003 г. это очень большой численный рост»: тогда средний класс занимал только 29 % и 37 % соответственно. От среднероссийских показателей его отличали три главных момента: повышенная доля россиян в возрасте 22–50 и особенно 26–30 лет; доминирование выходцев из наиболее образованных слоев; повышенная доля горожан, особенно не в первом поколении. Таким образом, принадлежность к среднему классу в России оказалась тесно связанной с полученным в детстве культурным капиталом, а его ядро составили «лица, имеющие высшее образование и сами и общающиеся преимущественно в своем кругу».

Внутренняя структура среднего класса задается тремя осями: наличие/отсутствие высшего образования, профессиональный статус и культурный капитал. В зависимости от места на этих осях и выделились две главные группы, образующие этот класс. В первую вошли «служащие, рядовые работники торговли или сферы бытовых услуг и самозанятые со средним специальным образованием, имеющие, к тому же, весьма ограниченный культурный капитал». Во вторую – «имеющие заметно больший культурный капитал специалисты, руководители и предприниматели с высшим образованием». В случае перехода страны от индустриальной к информационной модели экономики две эти группы ожидает различная судьба: первая будет вымываться из среднего класса, вторая – укрепляться и расширяться. Именно вторая группа составляет ядро среднего класса, именно ее характеристики определяют его портрет. Важно, что в ядро «входят не просто те, кто имеет высшее образование, а те, для кого характерно, с одной стороны, межпоколенное воспроизводство культурного капитала, а с другой – наличие супругов и/или друзей с высшим образованием». По мере экономического развития число структурных позиций для такого ядра растет, но семьи здесь в основном малодетные, так что создается возможность для их замещения представителями первой группы, то есть подтягивания периферии среднего класса к его ядру.

Сравнивая российский средний класс с западным, социологи находят четыре ключевых отличия. Во-первых, это «огромная для индустриально развитой страны доля сельских жителей, очень низкий уровень производительности труда в сельском хозяйстве». Поэтому сельский средний класс у нас очень скуден и лишен возможностей к расширению. Во-вторых, слабая система пенсионного обеспечения, из-за которой при выходе на пенсию человек почти автоматически выпадает из среднего класса. В-третьих, в структуре занятости велика доля бюджетной сферы и госуправления с низким уровнем доходов. Четвертое отличие – самое главное: «Россия заведомо не может