Масоны и революция - Арон Яковлевич Аврех
Конец всей этой истории приходится уже на послефевральское время. После революции Бебутов был посажен под домашний арест и им занялась Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства. По окончании расследования он 15 апреля 1917 г. был освобожден с подпиской о невыезде, а по докладу следователя «о произведенном им расследовании о шпионской деятельности кн. Д. И. Бебутова» 28 июня 1917 г. было постановлено послать акт расследований прокурору Петроградской судебной палаты[118].
Для целей данного исследования не имеет значения, был или не был Бебутов немецким шпионом[119]. Важно то, что он не был агентом охранки, как уверял нас Н. Яковлев, пытавшийся доказать, что департамент полиции не занимался масонами.
Как показывают документы, Бебутов принадлежал к тому сорту людей, которые были и, вероятно, будут во все времена: на наш взгляд, они лучше всего характеризуются словом «около». Есть такая категория людей, которая жаждет бурной деятельности в той или иной общественной сфере. Для этой цели они и начинают вращаться в окололитературных или околополитических кругах. Такие люди что-то всегда устраивают, организуют, достают деньги, оказывают услуги, разъезжают, встречают, влезают в интимную жизнь знаменитостей и т. д. и т. п. Одни из них делают это с единственной целью – хоть бочком присоединиться к их славе. Таков был и Бебутов. Среди подобной категории людей встречаются и иные – скромные, помогающие и участвующие не для ради шума и треска, а исходя из интересов дела. Таким был, например, упомянутый выше Браудо, неустанный и бескорыстный ходатай по всяким либеральным делам. Правда, таких, как Браудо, меньше, Бебутовы составляют большинство.
Диапазон околополитических связей и деятельности Бебутова, как мы убедились, был достаточно широк – от кадетов до Бебеля[120]. Участие в мелкой кухонной политике, причем неважно в какой – либеральной или эсеровской, было для него смыслом жизни: он действовал, проявлял кипучую энергию, не давал о себе забыть. Вдобавок ко всему у князя было много денег (богатая жена, как видим, здесь ни при чем; полицейские донесения свидетельствуют, что при нем были только две его дочери), и это позволяло ему жить и политиканствовать в свое удовольствие. И уж для полного счастья он еще занялся масонством, но об этом дальше.
Занявшись вопросом «охранка – масоны», Н. Яковлев привел и прокомментировал две обширные выдержки из допросов двух бывших директоров департамента полиции, произведенных Чрезвычайной следственной комиссией, в которых был затронут вопрос о масонах.
В ходе допроса Е. К. Климовича, бывшего недолго директором департамента полиции в 1916 г., пишет Н. Яковлев, «всплыли имена агентов полиции Ратаева и Лебедева, о которых спросили Климовича». Климович сказал, что Ратаев ему известен, а Лебедев нет. На вопрос Родичева, следует ли отсюда, что Ратаев был подчинен департаменту полиции, Климович ответил, что Ратаев когда-то был во главе бюро заграничных агентов. На повторный вопрос Родичева, кем он был в 1916 году, бывший директор сказал, что Ратаева, «кажется», взяли еще до его вступления в эту должность. Ему платили «небольшие деньги, и он должен был по масонству написать какое-то целое сочинение, но он прислал такую чепуху, что я даже не читал». Родичев был весьма удивлен таким ответом: «По какому масонству?» Председатель комиссии был удивлен не менее: «По чьей инициативе департамент полиции заинтересовался масонством?» На это Климович сказал, что не может ответить, это было еще до него. При нем посылалось (Ратаеву. – А.А.) не то 150, не то 200 «добавочных рублей по старому распоряжению». Ратаев прислал какую-то тетрадь, которую ему принес заведующий (особым) отделом, и сказал, что читать не надо, потому что это «чепуха». Климович тоже «сказал “чепуха” и не стал читать».
Но Родичев продолжал свое. Милюков назвал эти два имени в своей речи (1 ноября 1916 г.), а потом он сам видел письмо военного министра Шуваева к Родзянко, где тот называл их как агентов. Климович в ответ высказал предположение: «Может быть, они по военной разведке работали. Может быть, по шпионажу. Я с этим вопросом не знаком, эта область меня не касалась». Дальше уже идет комментарий Н. Яковлева: «На этом расспросы о масонстве прекратились, без всякой связи перескочили к другим делам. Что бы ни утверждал Климович, Ратаев не был мелкой сошкой в лабиринте охранки»[121].
Н. Яковлев проявляет незнание дела. Об этом говорит уже его первая фраза, в которой он утверждает, что Лебедев и Ратаев были агентами полиции. На самом деле они были военными агентами, служившими под началом русского военного представителя во Франции (начальник русского отдела Союзнического бюро в Париже) генерала Игнатьева, автора известной книги «Пятьдесят лет в строю». Климович сказал чистую правду, уверяя комиссию, что совершенно не знал, чем занимались эти два человека. Н. Яковлев не понял также, почему на допросе возникла эта тема. Дело в том, что Милюков тоже, не зная дела, в своей знаменитой речи в Думе 1 ноября 1916 г. назвал Лебедева и Ратаева агентами полиции и связал с ними Штюрмера, которого вместе с царицей обвинял в «измене» и стремлении заключить сепаратный мир с Германией. В ответ на это Игнатьев прислал официальный документ, в котором, в свою очередь, обвинял Милюкова в разглашении государственной тайны, заявив, что все действия Лебедева и Ратаева целиком исходили из его, Игнатьева, указаний и приказов[122]. Таким образом, Милюков попал впросак. Естественно поэтому стремление Родичева задним числом выгородить главного кадетского лидера, и он попытался соответствующими вопросами добиться у Климовича ответа, что они, эти два агента, были еще агентами департамента полиции; это в корне меняло бы ситуацию в пользу Милюкова. Но желаемого ответа не получил. Масонская же тема, как мы видели, которую Климович затронул в связи с Ратаевым, Родичева, как и председателя, совершенно не заинтересовала. И здесь Климович был совершенно правдив, кроме одного пункта. Ратаев действительно прислал обширный доклад о масонах, но Климович не только не сказал «чепуха», но прочитал его самым внимательным образом, о чем подробно пойдет речь дальше. К этому добавим, что Ратаев ряд лет заведовал заграничной агентурой, с постоянным местопребыванием в Париже, но уже в 1903 г. вышел в отставку и остался жить во Франции[123]. Так что его сотрудничество с департаментом полиции по части масонства, которым он решил заняться на покое, было основано, как теперь бы сказали, на общественных началах, правда, за
