Бабий Яр. Реалии - Павел Маркович Полян
В конце выступили присутствовавшие в зале представители авторского коллектива. Выделю слова К. Струве: «Коллеги, не надо бояться “перегиба” в показе роли украинцев в Холокосте!» Закруглил все, не без иронии, ведущий: «Дорогу осилит идущий. Призываю осмыслить все сказанное. И давайте соберемся для обсуждения того Великого Нарратива, который всех устроит». То бишь: коллеги, хорош — больше не собираемся!
Как бы то ни было, но спустя неполный год, в октябре 2018 года, на сайте МЦХ появился обновленный продукт — «Базовый исторический нарратив мемориального центра Холокоста “Бабий Яр”»[1217]. Это в итоге довольно объемное (14 авторских листов) коллективное научное произведение, разработанное в 2017-2018 годах под руководством Карела Беркофа. Авторский коллектив насчитывал 16 ученых[1218], еще 16 человек давали на него письменные отзывы[1219].
Будем считать, что этот отзыв — семнадцатый: с моей точки зрения, высокой своей миссии — быть научной основой всей деятельности МЦХ — этот «Нарратив» решительно не соответствует.
Прежде всего смущает необъяснимая и ничем не оправданная двойная анонимизация текста — авторская и историографическая. Персональная — авторская или соавторская — ответственность нигде и никак не обозначена, что для научного произведения по меньшей мере странно. Еще более удивительна тотальная «анонимизация» самого историографического субстрата, на котором покоится «Нарратив» как произведение, претендующее на научность: в нем нет ни единой (sic!) ссылки на источники — ни на научную литературу, ни на архивы!
Впрочем, можно себе вообразить, почему К. Беркоф и его соавторы предпочли от этого уклониться: литература о Холокосте настолько обширна, что ее полноформатный, по западным стандартам, учет и отражение неизбежно раздули бы объемы «Нарратива» до необозримости и неудобоваримости.
Между тем Холокост как научная проблема историографически не монолитен, он содержит в себе немало эмпирически непроясненных и, что в данном случае особенно важно, концептуально спорных и дискутируемых моментов. Это делает их игнорирование в «Нарративе» очень серьезным недостатком: «С кем вы, мастера культуры?!..», так сказать. Но не ищите в нем хотя бы указания на дискуссионность: ссылок, повторюсь, ни одной!
Анонимизация историографии возымела два пренеприятных следствия.
Первое. Ложное впечатление о том, что «Нарратив» — это канон, заведомо и наверняка вобравший в себя все самое главное в науке о Холокосте и отбросивший все второстепенное или сомнительное. Но это точно не так. На самом деле «Нарратив» — довольно неровный и внутренне противоречивый текст, в котором хорошо видны «швы» между вкладами разных, хоть и не названных авторов.
Второе. Такой подход смазывает содержащиеся в «Нарративе» конкретные фактографические ошибки и неточности, которых, в сущности, несложно было избежать. Например, отнесение отмены режимной дискриминации российского еврейства к февралю 1917 года, тогда как на самом деле указ Временного правительства вышел 20 марта (опубликован 21 марта), а по новому стилю это и вовсе апрель. А ведь отмена черты оседлости — не такая уж пустяшная и для киевских евреев дата!
Серьезные возражения вызывает и терминология. Например, «рóмы» в качестве эвфемизма «цыган»:
Ромы являются традиционно (однако далеко не всегда в современные времена) кочевой этнической группой, происходящей из Индийского субконтинента. Под этим названием они известны в современном англоязычном дискурсе, хотя не все ромы применяют это слово. Экзонимы Gypsy, Zigeuner (традиционный немецкий, который также использовался нацистами) и цыгане отражают пристрастность и невежество окружающего их общества.
Такая инфильтрация мейнстрима западной политкорректности в научную среду довольно спорна и весьма опасна. Да, действительно, современные общественные организации цыган в Германии (возможно, и в других западных странах, но точно не во Франции и не в Восточной Европе, например) рассматривают термин «цыгане» как некошерный, коль скоро им активно пользовались национал-социалисты. Но им пользовались и до нацистов, пользуются им и сейчас в большинстве стран. В качестве альтернативы в той же Германии предлагается комбинация «синти и рóма» (это два самых крупных цыганских субэтноса). На каком-то этапе «синти» отпали, и в качестве универсального эквивалента «цыган» остались — «Рóма»[1220].
В этом их поддержали (точнее, этому не стали перечить) правительственные и международные организации, но категорически не поддержали ученые — историки, этнографы, антропологи, продолжающие пользоваться традиционной терминологией. Оставим в стороне неуклюжесть звучания слова «Рома» и его броскую омонимию, особенно в славянских языках. Семантически отказ от «цыган» и их замена «ромами» — то же самое, как если «евреев» величать «ашкеназами», тем самым попутно игнорируя «сефардов», «бухари», «крымчаков» и т.д.[1221] Польским евреям почему-то не приходит в голову потребовать от человечества отказаться по схожим мотивам от слова «жид», являющегося основным для обозначения польских евреев, но в более восточных славянских языках имеющего отчетливую антисемитскую коннотацию.
С проблематикой ложно понятой политкорректности граничит и еще один — и куда более принципиальный — момент. Это ощутимое по всему тексту «Нарратива» желание максимально смягчить проблематику украинского соучастия в Холокосте на Украине, в том числе и в случае Бабьего Яра. Последовательность и степень, с какими это проводится в «Нарративе», такова, что это уже не деликатно-дипломатический реверанс в сторону сегодняшнего молодого украинского национализма, а недопустимый крен в сторону неравноправного историографического сосуществования с ним, а точнее под ним. Когда вся команда МЦХ и так заряжена пониманием всемирно-исторической необходимости украиноцентризма и приоритетности интересов украинской идентичности, тогда уже никакой внешний «Вятрович» не будет нужен! Между тем в «Нарративе» нет ни слова о прямом участии ОУН в Холокосте, и это тем удивительней, что в авторском коллективе мы видим и Д.-П. Химку, крупнейшего специалиста по этому сюжету.
Названная «деликатность» проявляется подчас и довольно причудливо: так, сознательно работая с разными масштабами Холокоста, «Нарратив» де-факто игнорирует такой его реальный уровень, как общесоветский (т. е. масштаб СССР), что приводит к досадным неточностям и передержкам.
Противопоставление восточноевропейского Холокоста западноевропейскому как основанному на депортации сильно упрощено и на выходе искажает суть дела. Не следует забывать, что: а) в лагеря уничтожения (в терминологии «Нарратива» — «дальний Холокост») время от времени отправляли и с территории СССР — и не только с территории бывших польских земель, аннексированных СССР, в том числе из Галиции, но
