Антропология и современность - Франц Боас

склонен с подозрением относиться к идеям Менделя, очевидно, больше доверяя статистическому анализу, чем экспериментальным данным по отдельным признакам. Некоторые из его собственных антропометрических исследований предвосхитили сегрегацию признаков. Когда менделизм был заново переосмыслен (при этом в первом приливе энтузиазма многочисленные факторы упускались из виду, и существовало предубеждение о том, что все признаки однофакторные), Боас продемонстрировал, что некоторые человеческие признаки, такие как цвет глаз и форма головы, по простым менделевским законам не передаются. Он был совершенно прав: как обычно, его неумолимый критический ум оказался на высоте; но возможно, что характерное для него безразличие к эксперименту сыграло свою роль в создании особого рода критического анализа. Для физика XIX века такой подход был неожиданным. Остается два пути: теоретическая физика с максимумом математики и минимумом феноменологических вопросов или переход к области, в которой данные явления исследуются без экспериментов, но по возможности с математическим подходом или, по крайней мере, с методами, в некоторой степени напоминающими строгость математики. Боас выбрал последний путь. Его быстрый переход от географии к антропологии, возможно, объясняется тем, что он интересовался связями между людьми. Тот факт, что в рамках антропологии он был специалистом в двух противоположных отраслях – антропометрии и лингвистике (поистине неповторимое сочетание), – очевидно, объясняется, с одной стороны, его талантом к работе с абстрактными формами или структурами, а с другой – интеллектуальной точностью и строгостью. При этом он не стал серьезно заниматься психологией, за исключением одного краткого экскурса в 1923 и 1924 годах, что отчасти можно объяснить фундаментальным отвращением к полумерам; кто хоть сколько-нибудь знал его, тот понимал, насколько он мог быть радикальным и непреклонным. Во всяком случае, начало его пути как физика в значительной степени определило всю его интеллектуальную траекторию, и именно благодаря этому он достиг величия в других областях. Такое начало, по-видимому, редкость, если не единственный в своем роде случай в антропологии. Разумеется, Боас, как в самом деле выдающийся интеллектуал, не стал применять физику к человеческим явлениям, а передал суть ее метода в той мере, в какой он был применим.

Те стороны его университетских дней, которые выходили за рамки интеллектуальных устремлений, известны мало, но можно предположить, что эта часть его жизни была насыщенной. После четырех лет обучения у него осталось несколько глубоких шрамов на лице, полученных на дуэли. Потом он уклонялся от расспросов, что-то рассказывая о когтях белых медведей Баффиновой Земли. Из-за «исповедания Моисеева» (используя формулировку из его краткой биографии) он, вероятно, не мог быть принят в консервативный Korps, немецкий эквивалент американских студенческих братств, где практиковалось фехтование на саблях; впрочем, он был членом более либеральной студенческой корпорации Alemannia. Одна история, которую он, как говорят, все-таки рассказал по большому секрету, но за достоверность которой нельзя поручиться, гласит, что однажды в кафе, услышав антисемитское замечание, он выгнал произнесшего его за дверь и получил вызов. На следующее утро его противник предложил извинения, но Боас на дуэли настоял. Апокриф это или нет, но данная история полностью соответствует характеру этого человека, каким мы узнали его позже в Америке.

О периоде с 1881 по 1883 год мало что известно, кроме того, что Ф. Боас в течение года служил «добровольцем», или, как мы бы сказали теперь, проходил в немецкой армии подготовку офицеров запаса. Такова была альтернатива для образованных людей трем годам обязательной службы. Как признавался Боас, опыт этот был ценным, и он не сожалеет о нем. Затем год был потрачен на учебу и ожидание должности. Была поездка в горы Гарц, вероятно, летом 1883 года, куда его пригласил д-р Абрахам Якоби, который был женат на младшей сестре матери Боаса. Д-р Якоби в то время занимался частной практикой в Нью-Йорке, но родился он недалеко от Миндена. Также в той компании были г-жа Краковицер и две ее дочери, на одной из которых, Мари, Боас женился четыре года спустя. Краковицеры были австрийцами, приехавшими в США в период эмиграции буржуазной интеллигенции после 1848 года. На самом деле д-р Краковицер бежал, спасаясь от тюремного заключения. В гражданскую войну он служил хирургом и в Соединенных Штатах преуспевал. После его смерти супруга увезла двух дочерей за границу на год или два для получения образования в Европе и, возможно, для визитов к родственникам, как на протяжении многих лет делал и сам Боас. Таковы были декорации каникул в Гарце.

В 1883–1884 годах Боас совершил путешествие на Баффинову Землю, и именно с него и было суждено начаться его карьере антрополога. Он захотел поездить и посмотреть мир, и, поскольку собственных средств было недостаточно, добился дополнительного финансирования от газеты «Берлинер Тагеблатт», которая напечатала несколько его писем и отчетов о путешествиях с 1883 по 1885 год. Немцы, в качестве своего вклада в международную программу полярных исследований, создали метеорологическую станцию в вершине залива Камберленд-Саунд. Боас отправился туда один, взяв только слугу, и не пользовался станцией, устраивая «штаб» либо у китобоев, либо у эскимосов. На самом деле он почти не видел обитателей станции, привезших его туда и периодически отъезжавших. О том, что он тщательно готовился к одиночной экспедиции, свидетельствуют три статьи, напечатанные в профессиональных географических журналах в течение 1883 года и посвященные вопросу о расселении эскимоссов. Уже в 1882 году в газете родного для Боаса Миндена появилась его краткая заметка о путешественнике Эмиле Бессельсе. В заметках для «Тагеблатт», к сожалению, не сохранившихся, в названиях и датах указаны начало и конец экспедиции. Боас путешествовал на судне Germania. Его первое письмо, написанное на Северном море, было опубликовано 4 августа 1883 года. Затем следуют отчеты, написанные 26 августа, 14 сентября в Киккертоне и 1 октября в Науятилик. По возвращении, которое было совершено на китобойном судне, он составил свой первый отчет в Сент-Джонсе, Ньюфаундленд, 8 сентября 1884 года. Он был напечатан в «Тагеблатт» через двадцать дней, после чего заметки быстро, хотя и нерегулярно следовали одна за другой. Первым научным отчетом, по-видимому, стала 31‑страничная статья в журнале Американского географического общества за 1884 год, за которой последовал 100‑страничный материал в приложении к «Петерманнс Миттайлюнген» в следующем году. Оба эти материала представляют собой яркие и увлекательные отчеты.

Боас много путешествовал – не только по заливу Камберленд-Саунд, но и вплоть до северо-восточной части Баффиновой Земли. Все свои передвижения он совершал на собачьих упряжках в сопровождении эскимосов. Своей главной цели, бассейна Фокс, он достичь не смог, поскольку из-за морового поветрия погибло множество собак. Вклад его географических исследований, прочно опирающихся на 61 астрономическое наблюдение, был столь же фундаментальным, что и в области этнологии. На карте в Американском географическом журнале показано, насколько сильно отличались установленные им береговые линии от тех, что были нанесены на предыдущие карты. Он установил существование двух больших пресноводных озер во внутренней