Сплетня - Катя Саммер
Откладываю инструменты в сторону, передаю ему планшет, смущенно отвожу глаза. Не представляю, что должно произойти, чтобы я перестала краснеть от его взглядов и комплиментов. Да и не очень хотела бы, признаться, чтобы этот трепет куда-то исчезал.
– Это очень красиво, – слышу совсем рядом и точно знаю, что он улыбается. Я уже так хорошо его чувствую. – Не я, портрет.
– Конечно, я же все приукрасила.
Бросив быстрый взгляд в сторону Дани, кусаю губы оттого, как он близко.
– Бицепсы – точно. И нос ровнее. И глаза больше.
Не могу сдержать смех, а Даня, отложив планшет на прикроватную тумбу, рывком притягивает меня к себе за талию.
– Спасибо, – шепчет мне в губы. – До полуночи недолго осталось, будем смотреть обращение президента или…
– Тс-с-с, – смело, потому что не думая, прикладываю палец к его губам, который он тут же целует.
Нежно касается моего носа своим, ощутимо трется им. Сдерживается из последних сил – это так явно чувствуется. Но я больше терпеть не могу.
– Это нормально, что мне постоянно хочется тебя целовать? – спрашиваю, глядя на него снизу вверх, а мое дыхание уже сбивается, и стук сердца гулким эхом отдается куда-то в уши.
– Ненормально было бы, если бы не хотелось. Потому что я думаю о тебе двадцать четыре на семь.
Я закрываю глаза и с улыбкой подаюсь вперед. В эту минуту меня совсем не интересует бой курантов, из года в год повторяющиеся речи, бенгальские огни на главных каналах страны и песни, которые я не люблю. Сейчас важен только он и эта темная снежная ночь. Наша ночь. Сопротивляться и дальше попросту бесполезно.
Глава 25
Она
Лицом к лицу со штормом
Первое касание губ такое жадное. Мы впиваемся друг в друга, будто спорим без слов, кто из нас хотел этого сильнее. Руки воплощают в жизнь желания: я крепко обнимаю Даню за шею и веду пальцами вверх, пока они не тонут в его волосах. Так приятно, когда точно можно трогать и гладить, что тихое «м-м-м» вибрирует где-то в горле, которое порывисто сжимают в ответ.
Даня ярко откликается на любой мой шаг. Он ловит губами каждый мой полустон – я их уже не контролирую. Сдавливает меня в кольце рук, как самый настоящий удав, а я и радуюсь, хотя дышать становится все тяжелее. Ведет рукой вдоль позвоночника, тянет за волосы, вынуждая запрокинуть голову. Чтобы целовать меня глубже, ласкать языком нёбо – я едва успеваю ему отвечать.
Он подтягивает меня к себе, усаживает удобнее на колени. Я откровенно развожу ноги, забираясь сверху, и чувствую… я чувствую его возбуждение. Не в первый раз. Но, кажется, сейчас я ближе, чем когда-либо, к продолжению с раздеванием и… ну, э-э… так сказать, к слиянию. Поэтому невольно напрягаюсь, сжимаю бедра, а Даня выдыхает мне в рот, потому что… о боже, что я творю?
Наши движения становятся резче, быстрее, звуки – громче и неприличнее. Если прежде Даня лишь отвечал мне, будто сдерживался, давал шанс передумать и отступить, то сейчас… нет, больше нет. Сейчас он наступает. Ведет горячими ладонями по плечам, стягивая бретели топа и бюстгальтера сразу. Я усмехаюсь ему в губы: видимо, так они незаметно для меня оказались внизу и в прошлый раз. Мнет кожу, гладит, но без нежности, а за его руками спешат губы, мягкие, но требовательные, ненасытные и все же пытающиеся скрыть это, не потерять контроль, который уже благополучно утерян. Спешат вдоль шеи, к ключицам, по плечу и после застывают. Кусают ощутимо, но не больно. Так, чтобы очнулась, раскрыла глаза и… встретилась лицом к лицу со штормом.
Больше никакого штиля на голубой глади, от которой веяло холодом. Зрачки у Дани широкие и темные-темные. Предвещают ураган. И мне стоило бы испугаться, я же всего боюсь. Всего, о чем так мало знаю. Но на мне красивый белый комплект кружевного белья, который долгое время ждал своего часа в старом комоде у меня в спальне. Разве я не дала безмолвное согласие стать взрослой еще дома, перед поездкой, когда выбрала его? Даня отвлекает меня от споров с самой собой, щекотно проходится пальцами по моим бокам и уже цепляет край топа под грудью, когда я отрываюсь от его губ.
– Можно сначала я? – сбивчиво дышу во влажный от моих поцелуев рот.
Он кивает, уступая, но не сразу понимает, чего хочу, пока я не забираюсь ладошками под ткань его футболки. Нетерпеливо веду ими по твердому животу и груди, вынуждая избавиться от лишней одежды. Ощущая нестерпимый голод – по-другому не могу описать это чувство. У меня и правда болезненной судорогой сводит внутренности, когда я, сидя сверху, смотрю на Данин обнаженный торс. И это… просто… нет слов.
Сдернув футболку, он откидывает ее куда-то на пол, глядит на меня во все глаза – такой лохматый, взъерошенный, жаждущий. И при всем том терпеливый. Не выразить словами, как я благодарна, что он не спешит. Что дает время привыкнуть. Позволяет указательным пальцем обвести контур его губ и почувствовать отросшую щетину на подбородке. Прикрыть от удовольствия глаза и расплыться в улыбке. Обвожу линию его подбородка с каким-то извращенным наслаждением, потому что Данил Романов, которого боятся многие в университете и знают абсолютно все, позволяет мне это. Подхватываю серебряную цепочку, когда он опускает ладони мне на бедра. И тут же убирает их обратно на талию, пытаясь совладать с собой. Явно чтобы не вжать в себя так, как хочет, а я уже представила, что он толкается мне между ног. Кусаю губы, перебирая пальцами мелкие звенья цепочки.
– Крестик? – удивляюсь я. Хотя у меня в семье почти все их носят, не соблюдая посты и не читая молитвы утром и перед сном. – Не думала, что ты верующий.
Тем не менее вопросов к близким у меня никогда не было. Я знаю, пусть они и не набожны, но точно верят в Бога, а Даня… Он, почему-то казалось мне, из тех, кто отвергает все, что не доказано сотней разных фактов. Но этот самый Даня пожимает плечами и так запросто говорит:
– Мама жива, хотя прогнозы были неутешительные. Как тут не поверишь, – и следом смущенно добавляет: – Лиза заставила меня просить вместе с ней. Но мне не нравится, что
