После развода. Бывшая любимая жена - Анна Томченко
Уходом в ночь, в метель, сыном на руках. На маленькой кухне. Под дождем на ступеньках подъезда.
И спустя два года, стоя с отцами и обсуждая новую постройку, я изредка бросал косые взгляды на свою семью, на матерей, которые сидели в летней кухне, на Устинью, которая бегала за Мишкой, пытаясь поймать его и накормить. На Маруську, которая к своим годам стала прям девочкой-девочкой и не хотела играть в войнушки ни с Михой, ни с Кирюхой. На Кирюху я тоже смотрел. Из него вырастет кто-то особенный, безумно много чувствующий. Я подозревал, что к бизнесу Кирилл не будет иметь никакого отношения, а вот к тому, что он станет кем-то великим— это было абсолютно точно.
Разместив всех гостей поздно вечером, я сидя в своём кабинете вдруг понял, что череда гроз закончена.
Я получил не просто жесточайший урок. Я почти был готов попрощаться со своей семьёй. И отныне и впредь я понимал, что пройдут года, месяцы, недели, дни, но я себе не позволю такую слабость— выбрать кого кроме моей единственной, любимой супруги. Хоть она по прежнему и оставалась бывшей.
— Занят? — Рыбкой скользнула в кабинет Устинья и тут же села с краю на стол, сложила руки на коленях.
— Для тебя свободен. — Шепнул и дотронулся кончиками пальцев до её острой коленки.
Устинья хохотнула, а я сгробастав её, потянул на себя. Усадил на колени. Рука как-то сама по себе вдруг поползла вверх по бедру.
— Ты жалеешь? — Остановившись в какой-то момент, спросил я, тыкаясь носом ей в шею.
— Я бы жалела, если бы все было зря. — Честно призналась, разворачиваясь ко мне и обхватывая моё лицо руками. — Я бы жалела, если бы ты не вытащил мать. Я бы жалела, если бы с Кириллом что-то случилось. Я бы жалела, если бы не родила Михаила. Я бы жалела, если бы у Родиона была разрушенная жизнь. Я бы жалела, если бы Назар и София разошлись. А так думаю все это достаточная плата за прощение. — Она произнесла это тихо и упёрлась лбом мне в лоб.
Я тяжело вздохнул.
— Я каждый раз благодарю Господа за то, что у меня есть ты. — Шепнул, набирая в грудь побольше воздуха. — Я каждый раз благодарю за то, что в твоём сердце было настолько много любви, что ты рискнула на самый сумасшедший и безумно сильный поступок. Но это не говорит, что я способен только благодарить. Это говорит о том, что я до конца своих дней буду просить у тебя прощения, стоя на коленях.
Устинья слегка отстранилась. В её глазах блеснул какой-то неправильный, достаточно редкий огонь, как вспышка.
— На коленях говоришь? Адам Фёдорович. — Бархатно, словно кошка мурлыкая, произнесла Устинья.
Я подхватив её на руки, усадил на стол.
На коленях, любовь моя.
На коленях…
Конец.
