Сопротивляться бессмысленно - Юлия Резник
— Так я его маме и показала! Это ужас, Саби. Он настоящий маньяк! Как он вообще тебе мог понравиться? Он же фу-у-у!
Я смеюсь сквозь слезы. Слава богу, она не догадывается, что Иван мне не нравился никогда. Что я себя ломала, да. Чтобы сберечь ее жизнь. Не хотела бы я, чтобы Лизка себя винила.
— Перестань, Лиз, — одергивает младшую дочь мама, которая, в отличие от сестры, все понимает. И которая никак себе не может простить, что это допустила. — Лучше расскажи, как ты это всё выдержала?
Я не знаю, что ответить. Поэтому просто обнимаю их обеих. Мы сидим так минуту. Или больше. Лиза молчит, но её пальцы цепко держат мои.
— Я люблю тебя, ты же знаешь? — шепчет мама.
— Конечно. Я тоже вас очень люблю.
— Прости… Это мы с отцом виноваты. Я… Господи боже. Как с этим жить?
Мама расклеивается. Шмыгает носом в безуспешной попытке обуздать бурлящие эмоции. Лизка ничего не понимает. Выныривает из наших объятий.
— Мам, ну ты чего? Все же хорошо. Главное, что Саби жива! А там… Ты же не планируешь с ним мириться?
— Никогда, — сиплю я.
— Ну, вот. И не надо. Он совершенно чокнутый. А ты теперь звезда. Мне Аська Кириллова позвонила. Сказала, что тебя уже по телеку показывали. Пошел… Как его, мам?
— Резонанс, — мама устало прикрывает глаза. Мне кажется, я знаю, о чем она думает. Об осуждении, с которым они неизбежно столкнутся, вернувшись в маленький город. О косых взглядах, которые их будут преследовать. И мне так безумно жаль, что я не придумала иного способа им помочь, но в то же время… Как я уже сказала, если бы мне пришлось вернуться в прошлое, я бы сделала то же самое. Ради Лизы.
— У нас на завтра куплены билеты домой. Поехали с нами! — предлагает мама. — Или у тебя что-то серьезное?
Мама с Лизкой в столице оказались по чистой случайности. Они приехали обновить гардероб сестре к школе. Той так хотелось вернуться к учебе, после почти трех лет непрерывных больниц…
— Нет. Возбуждено уголовное дело. Мне нужно быть здесь. Может быть, потом, когда все более-менее устаканится…
Мама тяжело выдыхает и смотрит на меня так, будто прямо сейчас хочет схватить за руку и утащить за собой, чтобы защитить от всех неприятностей.
— А что врачи говорят?
— Пока они не говорят ничего конкретного. Наблюдают. Ссадины, ушибы, резаные раны. Шок. Ну и…
— И что? — мама смотрит настороженно.
— И всякое разное, — говорю я и быстро отвожу глаза. Лизка всё ещё рядом, и я не хочу вдаваться в детали. Но мама понимает без слов. Кровь уходит с ее лица. Оно превращается в неживую перекошенную страданием маску. В ее глазах… такое, господи.
— Ладно. Главное, ты жива. С остальным мы разберёмся.
— Да, точно.
— Я попробую сдать билеты…
— Не надо! Ну что вы? Зачем из-за меня менять планы? У Лизки репетиторы. Сама же говорила, что ей столько всего нагонять!
— А ты чуть не погибла! Что за глупости? — злится мама.
— И правда, Саби. Это важнее.
— А тебе лишь бы не учиться, — дразню сестру.
— Да ну тебя! Разве в этом дело?!
— Завтра меня уже, наверное, выпишут. Вам совершенно точно не нужно тут торчать. Тем более когда отец один.
— Сабина!
— Мам, я правда в норме. Честное слово! Я бы поехала с вами, но не могу. И вам тут сидеть нет смысла. У меня даже не будет времени, чтобы с вами побыть. Мне же надо работать… вдвойне больше, чем обычно.
— Да какой работать?! Ты сначала поправься.
Мама лезет в кошелек, открывает, достает какие-то гроши, наверняка из тех, что я ей переслала в прошлом месяце. И мне протягивает. В носу колет:
— Мамуль, спасибо. Но вам они нужнее. Я заработаю, правда. Блог приносит неплохую прибыль. Я даже смогла немного отложить на черный день.
К счастью, наш разговор прерывает появление медсестры, и спор прекращается сам собой.
Глава 4
Алексей
— А еще нужно накрасить ноготочки. Выбирай — розовым или синим?
С опаской кошусь на возникшие в руках маленькой инквизиторши пузырьки. Губы липнут от детской помады, на щеках блестит какая-то розовая хрень, а в волосах пестрит целый комплект заколок. Я выгляжу как агент, внедрённый на рейв единорогов.
— Слушай, Ась, по-моему, ноготочки — это перебор, — дипломатично замечаю я, не желая вызвать гнев именинницы.
— Тогда постреляем по баночкам?
Маленькая дочка моих друзей хитро косится на мой пояс, где, конечно, нет ни кобуры, ни пистолета — я же не придурок — таскать их с собой, а послушный мент, который сдал табельное оружие, как только закончился рабочий день. Ну, ладно… Кого я обманываю? Существенно позже, потому что уже и забыл, когда в последний раз вовремя уходил из конторы.
— Это совершенно исключено. Твоя мама оторвет мне башку.
— Тогда ноготочки! — сощуривается зараза и убегает, будто вспомнив о чем-то важном.
— Соглашайся. Я потом дам тебе жидкость для снятия лака, — смеется Аськина мать, выходя из дома с очередной порцией угощений.
— Как будто у меня есть выбор, — наигранно возмущенно бурчу я.
— Смотри на это иначе. Ты покорил всех присутствующих дам.
С опаской озираюсь по сторонам. На таких сборищах, как правило, не бывает беззаботных девиц, с которыми можно без последствий и танцев с бубном потрахаться. А на другое у меня нет ни времени, ни сил. Вот почему обществу незамужних подруг хозяйки дома я и предпочитаю компанию ее пятилетней дочери.
Наверное, эти мысли проступают у меня на лице, потому что Ирка откидывает голову и смеется. Я цокаю, закатив глаза. И отвлекаюсь на зазвонивший вдруг телефон. Чуть приподнявшись, достаю тот из кармана. Мельком гляжу на экран и зло поджимаю губы.
«Тегляева выпустили под подписку. Судья — Пашков».
Мир вокруг, кажется, становится на паузу. Как будто кто-то нажимает на кнопку «стоп». Я перечитываю текст три раза, хотя такой поворот был вполне ожидаемым, и все сильнее закипаю.
Ножки стула подо мной входят в землю от того, как я резко подхватываюсь. Веселье отходит на второй план. Равно как и планы хорошенько отдохнуть и набить желудок. Остаются только злость, горечь во рту и вопрос: что дальше?
— Ты куда? — удивляется Ирка, перехватывая меня на полпути.
— Вызывают на работу, — вру я. — Попрощаешься за меня с Аськой?
Ира растерянно кивает. Я стремительно пересекаю двор, выхожу за калитку и
