Сельский шик для мажора - Даниэлла Ник

– Признайся, – прошу я. – Что ты сделал с Викой и Артемом, что у них совесть проснулась?

– Просто поговорил! – уперто отвечает Кремлев.

Я пытаю его который день, но он не сдается. Князь записал мне извинительное видео, где чуть не плакал. А Вика позвонила, блеяла в трубку, а затем разрыдалась. Сказала, что сама жутко перепугалась того, что могло случиться и бесконечно виновата передо мной. Мы договорились держать нейтралитет, ради наших родителей. Если честно, я не верю, что люди меняются. Но вдруг?

– Я буду много времени проводить в больнице! – перевожу я тему, крепко держа Матвея за руку. – Так дни быстрее пролетят.

– Заглядывай к моему отцу периодически. Ладно?

– Конечно! – пылко заверяю я.

Отец в курсе, что мы встречаемся. Он был в некотором замешательстве, когда я рассказала ему предысторию, но потом успокоился. Врач пока категорически против того, чтобы сообщать близким наш маленький секрет, эмоциональный фон должен быть максимально стабильным. Меня это очень беспокоит, но так пока лучше для всех.

С мамой и сестрой мне пока познакомиться не удалось, как и с дедушкой. Тот второй месяц по находится по делам в Москве. Мама обо мне знает, но лично не видела. Матвей пообещал устроить совместный ужин, по возвращению из Израиля. Я боюсь встречи, как огня, если честно.

А мы сегодня официально едем знакомиться с моей семьей. Мама не выдержала, и все рассказала бабушке. Та поохала, поахала, даже капли от сердца себе накапала. Но мама говорит, что это для антуража. Она та еще актриса.

Мы уже заезжаем в поселок, на заднем сидении лежат цветы для мамы и бабушки. Также Матвей купил вино и дорогущие конфеты. Проезжая мимо церкви, нам усиленно машет мужчина, чтобы мы остановились, а рядом наш батюшка – отец Николай.

– Это же Герман Петрович! – удивляюсь я, узнав нашего главу, невысокого, полного мужчину.

– Что ему надо, интересно? – пожимает плечами парень, и останавливается у кованых ворот.

Храм в Златогорово старинный, начала девятнадцатого века, стоит на невысоком холме. От уничтожения большевиками его спасло только то, что там была школа и библиотека.

Его белоснежные стены, выкрашенные еще в дореволюционные времена, слегка пожелтели от времени, но не утратили своей красоты. Небольшая, но изящная колокольня венчает храм, а позолоченные купола сверкают на солнце, словно драгоценные камни. Вокруг храма – небольшой, ухоженный дворик. Деревянные ворота, украшенные резьбой, ведут на территорию, где растут старые липы, их кроны, раскинувшись, образуют тенистый уголок. Рядом с храмом, на каменной плите, стоит старая, потертая от времени скамейка. Здесь я обычно сидела после воскресной службы и трескала конфеты.

– Добрый день! – выходит он из салона, за руку здороваясь с главой. Я киваю мужчинам в знак приветствия, лихорадочно соображая, что же им от него понадобилось. Батюшка перекрещивает Матвея, и кланяется.

– Добрый день, Матвей Сергеевич! – широко улыбается Герман. Тот еще прихвостень, конечно. – Вы к нам какими судьбами? Работу посмотреть?

Матвей Сергеевич? Охренеть! Еще и имя его знает откуда-то!

– Девушку свою привез в гости, давно не была! – кивком головы, указывает на меня.

– Аленушка? – ахает Герман и с любопытством заглядывает в салон. – Хорошая девушка, давно знаком с ее семьей.

Знаком давно? Еще бы! Бабушка его читать учила!

– Я ее еще вот такой помню! – включается в разговор батюшка, указав ладонью чуть ниже своего пояса. – С прабабкой ни одну воскресную службу не пропускали. А ты-то сам как, веруешь?

– Верую! – кивает Матвей, а я удивляюсь дальше, наблюдая за ними сквозь приоткрытое окно, с любопытством ловлю каждое слово.

– Вот и правильно. И в храм ходишь?

– В храм редко. Работы много.

– Господь в сердце должен быть! – монотонно тянет священнослужитель. – Но в дом Божий захаживать тоже надо. Не забывай!

– Вы извините, мы спешим. Бабуля ждет! – делает Матвей порыв вернуться ко мне.

– Подождите секундочку, Матвей Сергеевич! – заискивающе смотрит на него толстячок. – Мы тут с отцом Николаем прогулялись по территории, храм наш осмотрели. Двести лет ему в этом году. Красивый, правда?

– Красивый! – соглашается он.

– Стены бы нам побелить, чтоб еще краше стал. Да колокольню подлатать!

Я сижу и пыхчу от возмущения, что он жалуется?

– Дело благое! – подключается отец Николай. – Помочь бы нам.

– Пришлите смету! – коротко бросает Матвей Герману. – Почту знаете.

– Храни тебя Господь, сын мой! – крестит напоследок его батюшка.

– Пришлю! Сейчас же отправлю! – кричит в след мужчина.

Матвей с невозмутимым видом усаживается в салон, и трогается с места.

– Че они к тебе прицепились-то? – бурчу я. – Смету какую-то прислать, по имени-отчеству величают. Ты что, меценат им?

Парень молча ведет машину, и паркуется у моего дома.

– Матвей! Ну что ты молчишь?

– О добрых делах не принято распространяться, малышка! – тепло улыбается он. – Выглядит как хвастовство.

Глава 57. Алена

Мы прощаемся уже час, сидя в машине. И я уже схожу с ума. Целую его неистово, лицо опухло от слез.

– Малышка! – крепко прижимает меня к себе Матвей. – Ты как на войну меня провожаешь. Я скоро вернусь, что ты?

– Пообещай, что мы никогда больше не расстанемся? Даже на день?

– Обещаю! Всегда вместе!

– Я сделаю сто тысяч загранпаспортов, чтобы быть рядом.

– Ну же, моя хорошая! – ласково утирает он мои слезы. – Бабушка опять будет недовольна, что ты из-за меня плачешь!

Знакомство прошло хорошо. Сначала мама и бабушка были немного напряжены, а затем расслабились. Ну как им мог не понравиться Матвей в качестве моего молодого человека? Ласковый и заботливый? Тем более, я от него без ума?

Бабушка давно хотела установить себе зубные протезы, и Матвей ответил на все интересующие ее вопросы. Плюс пообещал помочь с установкой.

– Ну все, любовь моя! – финалит он поцелуи. – Мне пора ехать, иначе я опоздаю на самолет. Еще хотел к отцу заглянуть, попрощаться.

– Как он? – спрашиваю я, затаив дыхание. Мне очень не по себе, за то,