Мой страшный главный врач - Софья Орех

Сердце моё забилось часто-часто. Какой же он был привлекательный в этом наряде! Я буквально затаив дыхание, не сводила глаз с ладной фигуры главврача, который в это время сдержанно улыбался, приветствуя всех, кто подходил к нему.

Глава 24. Вот это корпоратив!

ЛЕВ

Честно говоря, мне совсем не хотелось сегодня ехать на этот корпоратив, но я уже обещал там быть и слово пришлось держать. Мы с начмедом встретились в девять вечера на повороте на Красногорск и поехали на двух машинах в сторону Звенигорода.

Я не смог выехать туда раньше, потому что у меня была назначена очень важная встреча с адвокатом Феликсом Яновичем.

После той нашей встречи с ним и его женой в клинике я навёл о нём справки и выяснил, что адвокатская контора Бергманна довольна известна в юридических кругах и что у неё есть несколько филиалов за границей. В тот момент я и подумать не мог, что мне так быстро понадобиться помощь адвоката Бергманна Феликса Яновича. Встречу он назначил в своём офисе на Большой Татарской. Сразу предупредил, что здесь нет прослушки и мы можем говорить спокойно. Мне не пришлось долго ему объяснять причину моего обращения к нему. Он внимательно выслушал меня, ободряюще улыбнулся и заверил, что постарается сделать всё что в его силах в кратчайшие сроки. Потом добавил, что подобные ситуации уже встречались в его практике и коварство женщин не имеет границ.

После чего мы с ним крепко пожали друг другу руки и распрощались. Я сел в машину и направился в сторону Красногорска, чтобы вместе с начмедом Мурановым выехать в санаторий Звенигород, где уже должен был собраться коллектив клиники для празднования новогоднего корпоратива.

Неожиданный приезд бывшей тёщи изрядно подпортил мне настроение. Известие о том, что некогда любимая мною женщина оказалась за решёткой на пожизненный срок, буквально ошарашило меня. Лучше бы эта тварь, её мать, оказалась там — всем сразу стало бы легче жить. Но и предательство Златы, оказавшейся по сути своей бесхребетной маминой дочкой, круто изменило моё мнение о ней. Она перестала быть моей любовью, моей душой, моей избранницей. Единственное, что меня связывает с этой семейкой на сегодняшний день — это маленький рыжик, выросший в Италии и недавно подписавший мне свою фотографию. Все эти годы я всё глубже загонял в себя боль и тоску по этому маленькому, беззащитному малышу. Старался как можно реже вспоминать о нём, понимая, что ему в любом случае лучше жить с матерью. Тем более, что меня просто вычеркнули из его жизни. И папой он называл чужого мужчину.

Но теперь, когда жизнь начала расставлять всё по своим местам и рыжий Игорёшка может в любой момент оказаться в опасности, пришло время брать ситуацию под свой контроль и постараться любым законным способом вернуть мальчишку туда, где он и должен был быть с самого рождения.

Так, в раздумьях и составлении планов на будущее, я доехал до железных, ажурных ворот санатория. Заехав вслед за машиной начмеда на территорию учреждения, мы проехали по длинной аллее, потом свернули налево и направились к большому пятиэтажному зданию из тёмного кирпича. Сразу бросились в глаза, мелькавшие разноцветными огнями необычные большие треугольные окна в одном из зданий. Оформление на ресепшене не заняло много времени и, быстро переодевшись в одноместном люкс номере, я вышел в холл, где меня уже ждал радостно улыбавшийся начмед Муранов.

— Пойдёмте, пойдёмте скорее, Лев Романович! Весь коллектив заждался нас! Я им, конечно, уже разрешил начинать провожать старый Новый год. Так что вы не удивляйтесь, что веселье в полном разгаре и люди начали расслабляться. С нашей-то работой только так и нужно. Но панибратства никто себе не позволяет! У нас с этим ни-ни! — начмед поднял указательный палец кверху и радостно расхохотался. По нему сразу было видно, что человек в предвкушении праздника жизни со всеми вытекающими.

«Ну, хорошо, веселиться так веселиться! Пусть всё идёт своим чередом. Посмотрим на людей и в такой обстановке», — подумал я про себя и разрешил себе стать частью праздничного действа, именуемого предновогодним корпоративом. Разумеется, в рамках разумного. Всё-таки я руководитель этой клиники и не должен ронять честь мундира.

Начмед Григорий Иванович провёл меня уже известным ему путём до закрытых больших дверей.

— Вот мы и пришли, — почему-то очень громко воскликнул он и указал рукой на эти самые двери, за которыми стояла подозрительная тишина.

— Там точно начали праздновать? — только и успел выговорить я, как в этот момент обе створки дверей распахнулись, в глаза полыхнули разноцветные огни новогодней иллюминации, и мы с начмедом оказались в окружении радостно улыбавшихся, галдевших ярко-разодетых цыганок и цыган с деревянными гитарами, перевязанными красными атласными лентами. Вперёд выступила рослая, дородная цыганка с лицом главной медсестры клиники Людмилы Захаровны с красочным жостовским подносом в руках на котором стоял большой бокал с прозрачным напитком. Она взмахнула рукой, и столпившиеся за цыганами сотрудники клиники вместе с самими цыганами гаркнули: Что может быть прелестнее,

Когда любовь тая,

Друзей встречает с песнею

Цыганская семья.

Нам в дружбе нет различия,

Живя семьей своей,

Мы свято чтим обычаи

И любим всех друзей!

К нам приехал, к нам приехал, Лев Романович дорогой!!!

Я оглянулся на начмеда, но того уже и след простыл.

— Просим вас, Лев Романович, пригубить этот бокал в знак нашей вечной дружбы и признательности! — радостно воскликнула цыганка с лицом главной медсестры и протянула мне поднос с бокалом. Я покачал головой, взял бокал, хотел было просто отпить глоток и поставить его на место. Но в этот же момент, весь коллектив подобно хору Пятницкого заголосил: — Пей до дна, пей до дна, пей до дна!!

Делать было нечего, пришлось под одобрительные возгласы опустошить бокал с водкой. Тут же раздались аплодисменты и вокруг меня завихрился хоровод из молодых цыганок, разодетых в пышные юбки и с распущенными волосами. Они кидали на меня такие озорные весёлые взгляды, что я не удержался и пошёл танцевать с ними, выделывая такие коленца, что сам себе поразился. Присутствующие, увидев это, буквально взорвались возгласами восхищения, одобрения и в пляс пошли уже даже те, кто оставался сидеть за столами. Короче, следующий пять минут в зале стояла, что говорится, пыль столбом от притоптывания десятков каблучков и каблуков, лихих мужских посвистываний и женских возбуждённых возгласов.

— О, это было супер!!! — оглушительно завопил в микрофон неизвестный мне молодой человек с красной бабочкой на шее.