Спецназ по соседству - Лана Вайн

– Кто тут богиня аэрохоккея? Ну? Ну? Не слышу-у-у!

– Ну, на богиню я бы пока не замахивался. Ты выиграла только первый период, а их тут три.

– Правда? Так это не проблема! Я уделаю тебя во всех!

– Поспорим, все три не вывезешь?

– На что? Стой! Дай подумаю! М-м, если я выигрываю, то ты записываешь меня в своем телефоне как «Богиня Аврора». Как тебе?

– О-хо-хо, – качаю я головой. – А если выигрываю я?

– Такой вариант мы не рассматриваем.

Я смеюсь, но вписываюсь в этот совершенно глупый спор. И что вы думаете? Эта коза уделывает меня три раза по десять минут подряд! Продул вчистую – сдаю ей свой телефон, чтобы с этой минуты она в моей телефонной книжке превратилась в «Богиню Аврору». Писец, да и только!

Затем я пытаюсь вытащить для нее из автомата плюшевого енота, но эта адская машина с клешней, кажется, запрограммирована на провал.

– Он жульничает! – возмущаюсь я после пятой неудачной попытки.

– Да ладно тебе, Глеб, – смеется Аврора, толкая меня в плечо. – Неужели бравый спецназовец не может победить какую-то железяку?

Ее смех и подколка действуют, как красная тряпка на быка. Это уже дело принципа. Я хмурюсь, вставляю еще один жетон. Просчитываю траекторию, ловлю момент. Джойстик в моих руках движется четко и выверено. Клешня опускается, хватает енота и медленно тащит к цели. Мы с Авророй задерживаем дыхание. Секунда, и игрушка падает в отсек. Бау!

– Для меня нет невыполнимых задач, детка, – с ухмылкой протягиваю Рори енота.

Девчонка смотрит то на игрушку, то на меня, и на ее лице появляется такая искренняя, детская радость, что я невольно засматриваюсь.

– Спасибо! – пищит, крепко прижимая подарок к груди.

Я смотрю на дурацкого енота, потом на ее сияющее, все еще немного опухшее от слез, но уже счастливое лицо, и не могу сдержать улыбки. Чувствую, что именно в это мгновение между нами что-то неумолимо меняется…

Чтобы окончательно выбить из нее дурь, я тащу Аврору на батуты. Сначала она упирается и говорит, что это для детей. Но стоит ей пару раз подпрыгнуть, как малышка забывает обо всем на свете. Скачет, хохочет, пытается делать какие-то нелепые сальто. Я стою внизу, засунув руки в карманы, и просто смотрю. На нее. Смотрю, как развеваются ее светлые длинные волосы, как блестят от восторга зеленые глаза. И ловлю себя на мысли, что мне нравится. Нравится видеть ее такой – живой, настоящей, беззащитной и сильной одновременно. Нравится ее непосредственность и наивность. Нравится, что даже в своих нелепых попытках соблазнения – она остается собой. Той самой Авророй, что подливает мне краску в шампунь.

Улыбаюсь своим мыслям, как идиот. Счастливый, размечавшийся идиот!

Домой мы возвращаемся поздно вечером. Уставшие, умотавшиеся, наигравшиеся, но довольные. За окнами красиво переливались огни витрин и встречных тачек. В ночном небе кружит мокрый снег. Я сосредоточенно и неторопливо веду машину, Аврора спит, прислонившись головой к стеклу, обнимая своего плюшевого енота.

Паркуюсь во дворе, глушу мотор, но не тороплюсь ее будить. Просто сижу и смотрю на нее в полумраке салона. Такая умиротворенная и ранимая, что хочется ее спрятать от всего этого гребаного жестокого мира. Прядь светлых волос упала на ее щеку, и мне дико, до зуда в пальцах, хочется ее поправить. Рука сама тянется. Но я в последний момент останавливаюсь. Какого черта, Савицкий? Совсем уже рехнулся?

Несколько минут я просто сижу в тишине, слушая ее ровное дыхание. Но вечно это продолжаться не может.

– Эй, котенок, – негромко зову я, легонько толкая ее в плечо. – Приехали.

Аврора недовольно мычит, но глаза все же разлепляет. Сонно оглядывается, хлопая длинными ресницами.

– Уже? – сипло спрашивает она.

– Уже, – подтверждаю я. – Выгружаемся.

Мы выходим из машины в звенящей тишине. Аврора все еще выглядит немного сонной и растерянной, крепко прижимая к себе дурацкого плюшевого енота. Я молча забираю у нее рюкзак, когда она пытается открыть дверь подъезда.

– Я сама, – пытается она возразить, но голос звучит неуверенно.

– Иди уже, – усмехаюсь я и осторожно высвобождаю плюшевого зверя из ее хватки. – Я понесу твой трофей.

Соседка смотрит на меня, и в уголках ее губ прячется улыбка. Спорить не решается. Молча плетется за мной в лифт, и всю дорогу до пятого этажа мы едем, пялясь на свои отражения в тусклом зеркале кабины. Она выглядит уставшей, но кажется довольной. Я же похож на мужика, который только что отпахал двое суток без сна. В принципе, так оно и есть.

В квартире я сразу бреду в душ. Горячая вода – единственное, что может вернуть меня к жизни. Стою под тугими струями, уперевшись руками в холодный кафель, и позволяю воде смыть с меня остатки тяжелого дня. В голове – каша. Образы сменяют друг друга с космической скоростью: заплаканное лицо котенка у салона, ее восторженный визг в игровых автоматах, развевающиеся на батуте светлые волосы и, наконец, ее безмятежное лицо в машине. Этот маленький зеленоглазый монстр умудрился за день выпотрошить меня эмоционально так, как не удавалось ни одной бабе за всю мою жизнь! И что самое хреновое – мне это, кажется, нравится.

Выхожу из ванной, обмотав полотенце вокруг бедер. В квартире витает умопомрачительный запах жареной картошки. Желудок сводит голодным спазмом. На кухне, спиной ко мне, у плиты стоит Аврора.

И я на секунду подвисаю в дверях. Потому что вместо привычной футболки на ней… какая-то новая пижамка. Нежно-розовая, шелковая, похожая на ту синюю. Комплект из крошечных шортиков, которые едва прикрывают ее задницу и открывают вид на бесконечные ноги, и тонкой майки на бретельках. Когда она тянется за солью, ткань натягивается на груди.

В горле мгновенно пересыхает.

Черт. Мелкая провокаторша.

Я резко разворачиваюсь и молча прохожу в свою комнату, чтобы не пялиться, как последний извращенец. Хлопаю дверью и падаю на кровать.

Лежу, впечатавшись лицом в подушку, и пытаюсь отключиться. Но хрен там плавал! Умопомрачительный запах жареной картошки просачивается даже сквозь закрытую дверь, нагло щекочет ноздри и врубает в желудке режим голодного урчания.

Дьявол, как же я жрать хочу.

На смене перехватил утром пару бутербродов с чаем, потом весь день мотались по городу, и вот результат – я готов впихнуть в себя целого мамонта. А эта мелкая жадина, сто процентов, опять зажмет свою стряпню. Наклеит свои идиотские розовые стикеры и будет до последнего защищать свои контейнеры, как дракон – сокровища.

Беру телефон, пытаюсь отвлечься, полистать ленту. Но перед глазами – не фотки полуголых баб,