Убит тобой - Татьяна Семакова

Ноги еле переставляю. Плотное ковровое покрытие гасит звук шагов, в не широком коридоре царит полумрак и так тихо, что кажется, будто я слышу частый стук собственного сердца. Покорно следую к номеру, пытаясь найти какое-то элегантное решение, в конечном итоге просто останавливаюсь и произношу твердо:

– Нет.

– Нет – что?

Тихон смотрит на меня с такой обезоруживающей улыбкой, даже неловко становится. Пока не вспоминаю, что незнакомый мужик ведет меня в свой номер.

– Все, – отвечаю я с абсолютной убежденностью в голосе. – Послушай, – смягчаюсь я, – это очень мило, ты меня выручил и все такое, но к тебе в номер я не пойду. Не знаю, что тебе показалось, но это совсем не тот формат взаимоотношений, который…

Тихон внимательно слушает, прямо и открыто глядя мне в глаза. А потом вдруг несильно хватает за горло, большим пальцем поддевая подбородок, и врезается в мои губы с требовательным поцелуем. От шока приоткрываю рот, чтобы вдохнуть разом побольше кислорода, и он проникает языком внутрь, сбивая с толка и дезориентируя.

Определенно, факт такого наглого вторжения меня возмущает. Как и то, что он прервал меня где-то на середине здравомыслящего монолога. Но этот парень точно знает, что делает. Я дурею за три секунды, не больше. И аккурат в тот момент, когда я уже не хочу, чтобы это безобразие прекращалось, он вдруг отстраняется.

Смотрит в мои наверняка остекленевшие глаза, ведет ладонью от шеи к щеке, касается большим пальцем нижней губы и ждет, будто спрашивая, хочу ли я продолжить.

Все мое естество однозначно орет «да!».

– Нет, – вырывается из меня на удивление разборчиво.

На губах Тихона появляется ухмылка, а в глазах щелкают кнутами озорные черти, принимая вызов. Он давит ладонью на мои лопатки, импульсивно протягивая к себе. И вместе со случайным томным выдохом, совершенно точно вырвавшимся из меня против воли, раздается негромкий звонок остановившегося на этаже лифта.

Я машинально поворачиваю голову и в следующую секунду, успев увидеть только профиль вышедшего, обхватываю Тихона за шею. Теперь мои глаза, уверена, транслируют настоящую панику. В ответном взгляде читается явное неудовольствие.

Тихон без охоты снимает мои руки со своей шеи, расправляет плечи и встает ко мне спиной, загораживая собой.

– Что-то хотел? – холодно обращается он к Максиму.

– Этажом ошибся, – отвечает тот насмешливо.

– Если надо помочь спуститься, только скажи.

После этой ремарки Тихона становится не по себе. Я касаюсь пальцами его напряженной спины, пытаясь без слов дать понять, что у него могут быть серьезные проблемы, но он даже не реагирует. Дожидается, когда Максим вновь зайдет в лифт и кабина придет в движение, берет меня за руку и ведет к своему номеру.

Я уже безропотно следую за ним, на тот момент руководствуясь исключительно инстинктом самосохранения. И почему-то взбешенный бывший видится мне большим злом, чем совершенно незнакомый мужчина.

– Зачем ты нарываешься? – спрашиваю я немного трагично, когда Тихон открывает номер.

– Мечтаю однажды вырасти и стать тем, кого хотел бы видеть рядом со своей дочерью, – хмыкает он, втягивая меня за собой. Я бросаю затравленный взгляд на его правую руку, а он захлопывает за моей спиной дверь, кладет мою руку на свое плечо, поднимает в воздух, схватив за ягодицы, и раздвигает мои ноги, обхватывая ими свои бедра. – В разводе, – сообщает он коротко.

Припечатывает своим телом к двери и отпускает тормоза.

…настоящее время

Когда выезжаем загород, хочется одновременно и выдохнуть, и как следует разрыдаться. Первое – по причине того, что мы наконец-то едем по прямой, и меня не швыряет по багажнику на каждом повороте. А вот поводов для слез хоть отбавляй.

С Максимом мы познакомились, когда мне было всего двадцать один. За плечами лишь одни неудавшиеся отношения с сокурсником, один сексуальный партнер и забитая пустыми мечтами голова вкупе с острой нехваткой денег. По причине тотальной несобранности я не могла удержаться ни на одной работе и единственным решением для меня стало пение на улице. Там-то он меня и увидел.

Закрутилось быстро. Максим на восемь лет старше, ему не составило труда покорить мое сердце. И романтика была, и подарки. Ужины при свечах, слова любви, пустые обещания. Всего в избытке. И каково же было мое разочарование, когда выяснилось, что ни я, ни даже его собственный ребенок ему не нужны.

Однако то, что он творит сейчас, переходит все мыслимые и немыслимые границы. Я и подумать не могла, что он способен причинить мне физическую боль. Даже вчера, когда видела в его глазах слепую ярость, это казалось дикостью. Я не хотела чувствовать страх и совершенно точно не была готова к боли.

Не знаю, что с ним случилось за те три года, что мы не виделись, но явно что-то нездоровое, раз он ведет себя как последняя мразь. Но не убьет же он меня из-за испорченного свидания?

За мыслями не замечаю, как летит время. Только когда Максим съезжает на проселочную дорогу, а меня вновь начинает трясти, неуклюже сажусь. Лучше бы не высовывалась… Максим замечает меня и резко бьет по тормозам. Не имея никакой поддержки, улетаю вперед лицом и успеваю только повернуть голову, чтобы не расквасить себе нос об дверцу. Больно бьюсь скулой, чувствую во рту привкус крови и даже не пытаюсь сдержать слез.

Вскоре машина останавливается. Максим ненадолго выходит, затем проезжает еще десяток метров. Глушит мотор, прикуривает в машине, быстро заполняя салон едким дымом. Потом выходит докурить на улицу, оставляя меня мариноваться внутри. Определенно, в издевательствах он поднаторел.

Когда открывается багажник, ровно секунду я рада этому обстоятельству. До того момента, пока он вновь не хватает меня за волосы и не приподнимает.

– Ну что, моя маленькая лицемерная сучка? – подло хмыкает Максим. Делает последнюю затяжку, выбрасывает в траву окурок, а дым выдыхает мне в лицо. Я задерживаю дыхание, закрываю глаза и морщусь. – Сейчас найдем применение твоему длинному язычку. Будешь себя плохо вести – останешься без зубов.

Максим ныряет в багажник и взваливает меня на свое плечо. Распрямляется у машины, смачно шлепает меня по ягодице и несет в дом, который я успела мельком увидеть.

«Так, спокойно, – думаю я лихорадочно. – Ничего ужасного не происходит. Все, что он может придумать своим ссохшимся мозгом я уже делала по доброй воле