Спецназ. Притворись моим - Алекс Коваль
Я удивленно посмеиваюсь.
— Ладно. Сойдет, — тяну руку к колоде. На этот раз мне выпадает вопрос, а не действие: — «Есть ли у тебя опыт ролевых игр»?
— Наконец-то не одна я буду краснеть!
— А я не буду краснеть, — пожимаю плечами, — нет у меня такого опыта. Я такой херней в постели не страдаю.
— И что, никогда не играл со своими девушками в пациента и горячих медсестричек?
— Нет. Предпочитаю с женщиной быть собой.
— М, а в форме ты это делал?
— Что?
— Ну в своей рабочей форме пробовал…
Я хохочу в голос. Закидываю в себя парочку виноградин и качаю головой:
— Нет, Агапова. Не делал, но и так предполагаю, что заниматься этим в бронежилете и со снайперской винтовкой — не очень удобная история.
— И все-таки я бы на твоем месте поэкспериментировала, — дерзко заявляет девчонка, отсалютовав мне бокалом. — Едем дальше, — облизывает губы, пригубив шампанское. — «Говори обыденные вещи максимально эротичным голосом в течение тридцати секунд». Ха, проще простого! Зачитаю тебе рецепт мамаулиного морковного пирога. Сейчас, — хватает свой телефон, быстро порхая пальчиками по экрану. — Вот. Значит, слушай… — и начинает томным голосом зачитывать список ингредиентов. При этом время от времени тянет гласные с придыханием и смотрит на меня исподлобья. И выглядит это все скорее комично, чем эротично. На том пункте, где мы замешиваем тесто, я уже в открытую начинаю посмеиваться. А когда Агапова «начинает тереть, тереть и жестко-о-о тере-е-еть морковь!», едва не падаю с кровати, заржав.
— Че ты ржешь⁈ — заезжает мне подушкой по лбу девчонка, сама посмеиваясь. — Я старалась, между прочим!
— Жесткое натирание морковки было хорошо.
— Звучит с подтекстом.
— Испорченная девочка Ирина.
Ира еще разок заезжает по мне подушкой.
— Я справилась! Едем дальше!
Улыбаясь, качаю головой и тяну следующую карточку. Переворачиваю и сначала читаю про себя: «Твой партнер/партнерша должен тебя поцеловать. Сам выбери, куда».
Кровь отливает от лица, а потом резко приливает обратно, ударяя в пах.
А вот это уже совсем опасно. Тактильные штуки — это вам не языками чесать.
— Ну что там, Сотников? — нетерпеливо ерзает на кровати девушка. — Вопрос слишком сложный для твоего проспиртованного мозга?
Я молча протягиваю руку к бутылке с водкой, чтобы налить и выпить штрафную.
— Э-э-э, нет! — отталкивает мою руку. — Так не пойдет! Нельзя молча! Сначала читай!
— Не буду.
— Читай, я сказала! — пытается выхватить у меня карту.
Я держу ее над головой. Ира тянется, буквально забираясь на меня верхом, ее грудь в этом синем платье оказывается прямо у меня перед носом.
Я вдыхаю ее запах. Шампанское, духи и еще… что-то, от чего сносит башку.
— Боишься, подполковник? — шепчет она, ее глаза блестят.
— Я. Тебя. Не боюсь, Агапова.
— Тогда дай я посмотрю, что там!
— Там задание для тебя. И ты не будешь его выполнять.
— Я сама могу решить: буду или нет. Дай!
Отпускаю руку. Она выхватывает картонку, пробегает глазами по тексту и замирает. Поднимает на меня взгляд. В нем уже нет ни капли веселья. Только напряжение.
— Куда? — спрашивает почти шепотом.
Куда-куда…
Куда-то вниз!
Ухает мое сердце.
Я смотрю на ее губы. Вспоминаю их вкус. Мягкие, податливые, сладкие. Конечно, хочется продолжать пошлить. Но если я скажу реальное «куда», то, боюсь, бутылка водки раскроит мой череп. Поэтому иду по пути наименьших потерь для здоровья, говоря:
— Сюда, — прикладываю палец к своим губам. — Осмелишься?
Она медлит.
Всего секунду.
Но мне эта секунда кажется вечностью!
Наклоняется. Медленно. Держа взгляд глаза в глаза.
Я не дышу.
Ее губы почти касаются моих. Я уже чувствую ее дыхание. И жар, что исходит от ее тела, которое оказывается запредельно близко. Ладони, мягкие и нежные, что ползут по голой груди вверх. Чувствую, как поутихший в штанах ураган снова набирает обороты. Болезненные обороты.
Давай, Ириска. Сделай это. Покончим с этой пыткой…
Агапова еще чуть подается вперед и…
Резко меняет траекторию движения своих губ. И чмокает меня в щеку.
Блять!
— Засчитано, — отстраняется она с торжествующей ухмылкой. — Хватит с тебя и этого!
Я смотрю на нее. И меня накрывает. На этот раз окончательно.
— Нет, Агапова. Не засчитано.
Я не даю ей опомниться. Хватаю за затылок, пальцами впиваясь в ее шелковые волосы, и притягиваю к себе.
Впиваясь в ее губы.
Все, пиздец, теперь точно падаем…
Глава 16
На доли секунды я теряюсь от грубости этого неожиданного поцелуя. Обескураженная, выпадаю из реальности, на автомате открывая свой рот и впуская язык Никиты, когда он начинает напирать…
Но лишь на доли секунды.
Потом меня так же жестко кроет! Желанием, что уже несколько месяцев не имело выхода. Ожиданием узнать, каково это — заниматься сексом с самим Никитой Сотниковым. И жаром, что опаляет каждый сантиметр моей кожи, поднимая волоски на руках дыбом.
И я отвечаю.
Отвечаю ему со всей возможной и невозможной отдачей, отпуская, наконец-то, эти вожжи из своих рук. Перерезая все ограничивающие — меня, его, нас — канаты. Стону, потому что, блин, мне так хочется! Мне хочется ощущать!
И, судя по накалу, не только мне…
Все происходит молниеносно. Я даже не улавливаю, в какой момент оказываюсь под мужчиной. Прижатая спиной к матрасу его сильным, мускулистым телом.
Все мое внимание сосредотачивается на наших движениях. Они быстрые и лихорадочные. Нетерпеливые и немного неуклюжие, потому что мы оба пьяны. Но, кажется, не столько от выпитого алкоголя, сколько от момента…
Ладонь Никиты уже в вырезе моего платья. Он гладит мое бедро. Сжимает на грани между грубостью и пошлостью, и я уверена, что завтра мои бедра будут в синяках. Но мне плевать.
Пока его губы терзают мои, его ладонь поднимается выше и накрывает мою промежность прямо поверх трусиков. Они уже промокли насквозь. И грудной рык мужчины дает мне понять, что он ощутил, как сильно я уже возбуждена.
Сотников ныряет пальцами под белье и надавливает на клитор.
Я вскрикиваю, хватая ртом воздух.
Он затыкает мой рот поцелуем.
И делает это снова. Надавливает, гладит и потирает пальцами чувствительные складочки. Действует так, словно совершенно точно знает, как быстро и наверняка доставить женщине удовольствие.
Хотя почему «словно», Агапова?
Он определенно знает! Доказательство тому — мое тело, которое жмется к его телу, выгибается ему навстречу и откликается на его ласки. Так охотно, словно он — огонь для меня, маленького мотылька, устремившегося в свой последний губительный полет.
Никита покрывает быстрыми и влажными поцелуями мое лицо: нос, скулы, щеки, губы. Кусает за подбородок и вводит
