Сплетня - Катя Саммер
Я смотрю на нее в полном недоумении.
– Если тебе кого-то и стоит винить, то меня.
– Если я не заплачу до завтра за обучение, меня вообще отчислят.
Мы говорим это почти одновременно, но если я снова готова заплакать, потому что не вижу выхода, то она ухмыляется. Только сейчас я оглядываюсь по сторонам и с радостью замечаю, что мы в аудитории одни. Стало бы вишенкой на торте, если бы я вывернула душу наизнанку Лизе, что для меня вообще нехарактерно, еще и при зрителях.
– Ну и что ты улыбаешься? – всхлипнув, бормочу я.
Вот даже заплакать нормально перед ней не могу. Не получается.
– Ты же понимаешь, что я не только сестра Данила Романова, но и дочь декана? Я поговорю с мамой, что-нибудь придумаем. Не отчислят.
– Не надо.
– Нет, надо.
Эта Лиза самый настоящий репейник: прилипла – и все тут. Не улыбаться в ответ невозможно. Но я стараюсь, изо всех сил стараюсь сохранить серьезное выражение лица. На что она закатывает глаза, хватает меня под руку, будто мы с ней с детства дружим, и тащит по лестнице вниз и вон из аудитории.
– Сейчас перерыв, мне нужен кофе.
– Ладно, – соглашаюсь я уже на ходу. – Если мы обсудим историю искусств.
Она в ответ только смеется, но я не возражаю – впервые за долгое время плыву по течению за кем-то. И это так легко. А народ вокруг головы сворачивает, глядя нам вслед: еще бы, новый повод посплетничать! Так и вижу очередные сообщения в чате: Лиля Ларина ходит за руку с сестрой Данила Романова, скоро породнятся! Спотыкаюсь на ровном месте, когда мы пробегаем весь коридор, поправляю тяжелую сумку на плече, – а вот и он. Раф. Спускается по лестнице, видимо, из деканата. Все расступаются перед ним, как во́ды перед Моисеем. Бр-р, мурашки. Он замечает нас, и улыбка тут же сползает с моих губ.
– Даня! – зовет его Лиза и машет рукой, которой держит мой локоть, а потом мне на ухо: – Скажи ему про конкурс.
– Зачем? Как он поможет мне, если… глянь, да его все боятся! И при этом больше половины девчонок мечтает о нем! Я ему точно не пара, даже для конкурса…
– Так это самое то! Вспомни Драмиону!
– Драми… что?
Лиза толкает меня навстречу ее брату, что-то возмущенно причитая вслед. Я пролетаю несколько шагов и останавливаюсь как вкопанная, напоровшись на его строгий взгляд.
«Нет, все это ерунда. Ничего не выйдет. Он и я – мы несовместимы. Он злой, я сама доброта. Ну что, даже если не так? Ладно, но как это должно сработать? Сработает ли? Почему все вокруг считают, что сработает, и голосуют за нас? А есть ли у меня другой шанс? Нет. Я не могу сдаться».
Проглотив страх, набираю воздуха в легкие и встаю на цыпочки, чтобы дотянуться до его уха. Приходится коснуться ладонями его грудной клетки. И все равно не достаю. Успеваю психануть и, сдавшись, выдаю вполголоса:
– Я соглас… соглас-на.
Глава 8
Она
Демоница Лилит и милая влюбленная булочка
– Я соглас-на… – глотаю последний слог, его почти не слышно. Пугаюсь того, что мой голос звучит чересчур интимно.
Слишком много жвачки, слишком много сладкого запаха. Мое дыхание сбивается, и на секунду я ловлю в груди ощущение, как при свободном падении: щекочет за ребрами. Это неожиданно и застает меня врасплох. Пульс явно частит, к щекам приливает кровь. Их обдает жаром, и они точно краснеют, как всегда бывает. Светлая кожа – самое настоящее проклятие. Пальцы покалывает, и в тот же миг, как осознаю это, я отодвигаюсь от Рафа, чтобы выиграть расстояние и прийти в себя.
Что это было? Несколько раз моргаю, прежде чем поднять глаза и посмотреть на него. А когда встречаю пустой взгляд, вижу лицо, не выражающее ровным счетом ничего, сразу на душе становится легче. Он точно воспринял все нормально. Мне показалось. Ничего не было.
– Если пообещаешь не усложнять и не влюбляться в меня, – болтаю бездумно, только бы не молчать и избавиться от возникшей неловкости. – Все эти разбитые сердца и любовные драмы не для…
Резко вдыхаю и зажмуриваюсь. Перестаю дышать, не успев договорить. Не хватает воздуха. Толчок в ребра, тупая боль, не чувствую земли под ногами, и…
– Ты как? – раздается где-то над головой приглушенный, будто преградой, голос.
Я пытаюсь отдышаться, успокоиться, а сердце колотится навылет. Открываю глаза, и первое, что вижу, – мои пальцы, которые до побелевших костяшек сжимают грубый голубой джинсовый материал.
– Извини, друг, не заметил вас. Не ушиб?
Моего плеча кто-то касается. Я чувствую холод через шифоновую ткань блузки и вздрагиваю.
– Вали отсюда! – Голос Романова звенит в жужжащей тишине вокруг.
Подозрительно тихо. Почему так тихо? Оглядываюсь по сторонам: все молчат, вжав головы в плечи. Я натыкаюсь на перепуганные глаза Лизы, той самой сестры Романова, которая тут же отмирает и уже спешит к нам. Только после этого все постепенно приходят в движение, и я чувствую скользящие по мне взгляды столпившихся в коридоре зевак, кажется позабывших, куда они шли. Раздаются безмолвные щелчки фотокамер на телефонах, а затем чей-то свист и гул бесконечного шепота.
– Такие милые…
– Видели, как он ее…
– Вот это мужик, мне бы такого…
– Как в кино, повезло этой…
Обрывки фраз долетают до меня и рассыпаются в бессмысленный набор букв.
– Носятся они тут! – Лиза возмущенно задирает подбородок чуть ли не до потолка, одергивает задравшуюся кофточку. – Нужно сказать маме, чтобы штрафовали за это. Один кто-то лишится стипендии, и все как миленькие забудут, что такое кататься на перилах!
Она смешно злится. Тонкий голос звенит от гнева, и мне хочется улыбнуться, но я все еще обездвижена. Чувствую, как меня поглаживают по спине, и это точно не Лиза – ее руки прямо передо мной. Она ими так активно жестикулирует, что в глазах рябит. Я мотаю головой, и время наконец возобновляет свой бег. Меня будто снимают с паузы.
– Я в норме, – запоздало отвечаю Рафу, от ненужных объятий которого тут же спешу избавиться.
Это лишнее. Он и так сыграл супермена и, как пушинку, одним мизинцем оттащил в сторону, чтобы меня не сбили с ног. Улыбаюсь Лизе, игнорируя его. Хватит на меня смотреть!
– Хэллоу, народ, что я
