Измену гордым не прощают - Ксюша Иванова
Ловлю его взгляд. Поднимает бровь с таким видом, что я легко перевожу язык его мимики на человеческий - "Может, хватит уже пялиться на меня?"
Закатываю глаза вверх, зеркаля ему: "Больно нужно! Я просто слежу, чтобы ты ребёнка не уронил".
Потом они идут в дом. А я, неприглашённая, остаюсь во дворе.
Я думала, что Эмиль будет бояться нового места и нового человека, но он практически не обращает на меня внимания - с любопытством разглядывает всё вокруг и спокойно даёт руку Трофимову.
В одном из кресел лежит огромный клетчатый плед. Беру его, укутываюсь. И мне чудится, что плед пахнет Гордеем. Закрываю глаза и зачем-то представляю, что это не ткань укрывает мое тело, что это его руки обнимают меня. И я впервые за эти три года расслабляюсь... не телом, а как-то всем сердцем, всей душой... Нельзя! Нельзя мне ни думать, ни вспоминать ни о чем! Но как же не думать, когда он так близко?
А может, нужно было простить? Он ведь так и живёт один почему-то. Значит, не сложилось с той его... любовницей. И ни с кем не сложилось больше. Да ведь он даже не требовал у меня развод! Почему?
Может, если бы узнал о сыне, так и жили бы вместе?
В ответ на эту мысль внутри меня поднимается волна протеста! Так и жили бы? Он бы спал, с кем хотел, иногда возвращаясь, чтобы выполнить супружеский долг, а я бы умирала от ревности и боли? Нет уж! Не нужно мне такого семейного счастья!
А что нужно? Чего бы я хотела?
Мне бы вот так сидеть здесь, под этим пледом, и знать, что неподалёку вместе что-то делают два человека - маленький мальчик, без которого нет в моей жизни смысла и большой мужчина, без которого я живу, дышу, улыбаюсь, но не умею быть счастливой...
13 глава. Новые обстоятельства
NЮ "Я надеюсь"
Мальчик. Улыбается, смешно морщит нос. Красивый. Мне кажется, что похож он больше на Дани, но и на меня тоже. Глаза у него голубые, как у меня...
Как она могла? Какое имела право? Впрочем, она так и не призналась, что он - мой сын. А вдруг не мой? И внешнее сходство - просто совпадение? Может, прежде, чем какие-то права на него предъявлять, нужно было наверняка это узнать? А я, идиот, сразу с плеча рубанул!
Смотрю на Дани из окна. Мне кажется, что я ненавижу ее. Не знаю, можно эти мои чувства назвать ненавистью, но мне хочется подойти сейчас к ней, сидящей в плетеном кресле в беседке, взять за плечи и хорошенько тряхнуть, вытрясти из неё признание - зачем она так поступила со мной? И, самое главное, пусть честно об Эмиле расскажет!
Что я творю? Зачем их сюда приволок?
Игрушек накупил. Качели эти установил.
Перевожу взгляд на пацана.
Он увлечённо расставляет машинки в ряд на полу, приговаривая:
-Полицина, мамина, Сэмина, дядина...
Чья-чья? Настораживаюсь я. Сэмина?
Совпадение? Или?
Присаживаюсь с ним рядом на пол. Беру в руки синий седан, действительно, похожий на машину Никиты - Сэм он с самого детства, потому что Самойлов.
-Ты катался в такой машине? - спрашиваю мальчика.
-Сэм катал! - с важным видом кивает он.
Сэм, значит. Не послышалось.
Она общается с Никитой? С чего бы вдруг? Но что-то слабо вериться, что нашёлся какой-то другой Сэм.
-А Сэм, он... - неловко как-то у ребёнка выспрашивать, но на войне, как говорится, все средства хороши. - Часто у вас бывает?
Непонимающе смотрит на меня. А я ни хрена не знаю, как с детьми общаться. Опыта - ноль!
-Сэм приезжает к вам?
-Пиежает, - кивает он. - Живачки даёт. Маме нельзя говолить...
Та-ак. Всё так просто?
Даже не думал, что у ребёнка можно всё выяснить так запросто! И что только мне с этой информацией делать теперь? У Мерзавки расспросить? Или Самойлова сразу набрать? Блядь! В голове не помещается просто, что он мог вот так за моей спиной! Он мог так? Сука!
-Ты поиграешь здесь один? Я схожу и маму позову к нам?
Кивает, не отвлекаясь от игрушек.
Иду к ней. И это совсем не дело так реагировать! Но у меня словно пульсирует в груди. И чем ближе подхожу к ней, тем пульсация эта сильнее! Я, как больной, как будто у меня тахикардия какая-то! И вот сейчас начинается приступ.
Красивая, зараза! Какая же она потрясающая! Но даже не в этом дело, не в красоте! Ведь правда, Трофимов? Эта её пластика, движения плавные, гордый поворот головы, и то, как покачиваются бёдра при ходьбе, её духи, её чувственные яркие губы... это всё просто сносило тебе башку всегда, с самого первого дня!
И не только это!
Весёлая, заводная, безумно красивая, умная, ни секунды на месте не посидит... Она всегда в центре внимания, всегда - душа компании... Была. Помнишь, как вы впятером угорали над заказами?
Она была своей в нашей "Лаборатории"! И мужики тоже чувствовали это. И, видимо, не один ты тогда голову потерял...
А она спокойно спит, укутавшись по самый подбородок в плед и положив голову на спинку кресла. Как идиот, стою и разглядываю, напрочь забыв о ребёнке, о Сэме, обо всём на свете!
Что я там хотел? Тряхнуть её? Признание выбить? Враньё! Я её просто хочу! На любых условиях! И пусть, пусть она была с другим, пусть ушла к другому! Я хочу её... трахать ее хочу! А потом пусть катится на все четыре стороны!
Но это бред! Бред же? Или нет?
Интересно, с ним, с тем, к кому ушла от меня, она была такой же в постели? Такие же безумства творила, как и со мной?
Сжимаю челюсти до боли.
Она уже не твоя, Гордый, успокойся!
Но как тут успокоиться, если вот эти губы целовал другой мужик! И кто-то другой три года заставлял ее кричать от удовольствия... О, она такая... Громкая...
Я всё помню.
А если это Сэм? Если с ним она... Глаза застилает пеленой. Бордово-красной, под цвет пледа. И где-то там, на фоне этой кровавой простыни я вижу два извивающихся тела - Предательницы и Сэма! И вот сейчас, когда ее предательство обрело образы и лица, меня накрывает так, как никогда до этого, ну, может, кроме тех самых первых дней после ее ухода.
Хорошо тебе с ним?
