Королевы и монстры. Яд - Джей Ти Джессинжер

Ох, черт.

– Никакого больше вранья, гангстер, – мягко говорит она.

Проходит секунда, прежде чем мне удается это произнести:

– Да.

Она снова отворачивается. Глядя в закрытые шторы над раковиной, Натали произносит:

– Спасибо за честность.

Это звучит как «иди на хрен и умри», но у нас нет времени на обсуждения.

– Не отвечай на звонки и не открывай никому дверь, пока меня нет. Не выходи на улицу. Когда вернусь, мы тут все приберем. А потом составим план.

– План?

– Когда Виктор не доложится, Макс пошлет кого-нибудь еще.

– Понятно… План. Разумно.

Она неестественно спокойна, особенно учитывая тот срыв, который случился с ней буквально минуту назад. Первичный шок уходит.

Я делаю шаг к ней, и мое сердце умирает от тоски.

– Детка…

– Просто иди, Кейдж. Мне нужно время все осмыслить. Когда ты вернешься, мы поговорим. Обещаю.

Мне хочется обнять ее, поцеловать. Хочется, чтобы эта ужасная дистанция между нами исчезла. Но сейчас радует и такое перемирие. Я уже мог бы лежать на полу в луже крови.

А теперь нужно быстро шевелиться, потому что часики тикают.

Я выхожу без единого слова, а когда через час возвращаюсь, весь дом перевернут вверх дном. Натали там нет.

38

Нат

Как только за Кейджем захлопывается дверь, я пулей несусь к себе в спальню, распахиваю шкаф и вытаскиваю наш с Дэвидом альбом с верхней полки.

Стоит его открыть, и письмо Дэвида, спрятанное между страниц, летит мне под ноги. Я положила его туда в тот же день, когда вернулась из банка.

Отшвырнув альбом, я раскрываю письмо и быстро по нему пробегаюсь. У меня так сильно трясутся руки, что листок дрожит.

Наконец у этой странной банковской ячейки появилось какое-то объяснение. Там была спрятана подсказка.

Я упустила ее в прошлый раз, потому что не знала, что искать. Я в принципе была не в той системе координат, смотрела на всё другими глазами. Но теперь, когда мне известно то, что известно, логика кажется безупречной.

Дэвид не сказал мне о банковской ячейке, потому что это был секрет. Секрет, предназначенный только для меня. Отправив мне ключ по почте, он таким способом намекнул, что за этим таится нечто особенное.

Если бы письмо не застряло в том древнем почтовом ящике, я бы получила ключ через несколько дней после его исчезновения. Может, даже в тот же день, когда мы должны были пожениться. И если бы я его получила, то сразу показала бы полиции. Без вопросов. И тогда бы они вычислили банковскую ячейку и потребовали у банка открыть ее.

И там оказалось бы лишь любовное послание – как и в этот раз. Ни денег. Ни счетов с анонимным держателем. Ничего подозрительного, просто письмо.

Полиция решила бы, что это тупик, но я бы поняла. Из-за одной строчки, которую мне сейчас так отчаянно хочется перечитать, потому что, кажется, она поведает мне всё.

Нат,

Я тебя люблю.

Один раз и навсегда – запомни это. Ты для меня – единственное, ради чего стоит жить, и каждый день я благодарю Бога за твою драгоценную улыбку.

– Лживый ублюдок, – бормочу я и перехожу к самой важной части.

Однажды ты сказала мне, что находишь себя в искусстве. Сказала, что, когда чувствуешь себя потерянной, вновь находишь себя на своих картинах.

Моя прекрасная Натали, надеюсь, меня ты там тоже найдешь.

– Найди меня в своих картинах, – медленно произношу я.

По моей спине пробегает холодок. Я поднимаю голову и осматриваюсь в спальне, где все стены увешаны моими работами. Я разглядываю свои картины на стенах и вспоминаю фильм, который мы с Дэвидом смотрели в постели за неделю до того, как должны были пожениться.

Это была криминальная драма под названием «Трафик». Там было несколько пересекающихся сюжетных линий, одна из которых крутилась вокруг нелегальной торговли. Жена барона продолжала его бизнес, когда его отправили в тюрьму.

Кэтрин Зета-Джонс играла в этом фильме жену – играла, естественно, потрясающе. Но там была одна сцена, когда она навещает своего мужа в тюрьме, жалуясь на то, что у нее и детей не хватает денег, потому что власти заморозили все их банковские счета.

Ее муж с абсолютно спокойным видом, прекрасно зная, что за ними наблюдают охранники и весь их разговор записывается, говорит что-то заурядное, типа: «Можешь продать что-нибудь. Сама знаешь, у нас много дорогих вещей». Следует многозначительная пауза. «Посмотри картины».

А потом он на нее смотрит. Она, будучи женой наркобарона, понимает значение этого взгляда – и дело вовсе не в том, что ей надо продать чертовы картины.

Поэтому она осматривает все произведения искусства в доме и находит микрофильм, спрятанный в одной из рам. В нем детально рассказано о дюжине секретных счетов на офшорах, где ее муж оставил большую часть нелегального дохода.

На этом моменте Дэвид повернулся ко мне и сказал:

– Умно. Не находишь?

Не знаю, что я тогда ему ответила, но точно помню, что он посмотрел на меня один в один как наркобарон на свою жену.

Я шепчу:

– Господи, Дэвид. Это перебор.

А потом я начинаю ходить из комнаты в комнату и срывать картины со стен.

Я внимательно проверяю рамы, спереди и сзади. Холсты, спереди и сзади. Я проверяю подрамники, деревянные подложки, картонные подложки. В каком-то неистовстве я раздираю на части несколько десятков своих работ.

И не нахожу ни черта. Через сорок пять минут меня охватывает отчаяние.

Кейдж вернется в любую секунду, и тогда придется объяснять, что тут происходит. Поэтому я опрокидываю несколько стульев и разбиваю пару ламп – так будет похоже на старый-добрый нервный срыв, а не на поиск спрятанного сокровища.

Когда мое терпение окончательно лопается, я просто встаю посреди гостиной и оглядываю разрушения, пытаясь понять, что же упустила. А потом мой взгляд падает на картину над камином. С нее нужно было начинать!

Эту картину я нарисовала в качестве подарка Дэвиду на его первый день рождения со мной. Ему очень нравилось это конкретное место в альпийских лугах над озером Тахо под названием Чикади Ридж. Зимой и весной можно было приходить туда с мешком корма для птиц, и стайки маленьких пташек кружились над твоей вытянутой рукой, садились на нее как на жердочку и клевали. Это красивое, волшебное место, и картина отражает его тихое величие.

Из всех пейзажей, которые я написала за то время, что мы с Дэвидом были вместе, этот –