Ничуть не влюблены - Шарлотта У. Фарнсуорт
Я пробираюсь туда, где он сидит. И всю дорогу чувствую на себе тяжесть его взгляда и жалею о том, что мне не хватило ума закрыть дверь тихо. Мне бы не помешало больше времени, чтобы решить, что сказать.
Мне нужна хорошая тема, чтобы разбить лед. Каламбур намеренный.
Когда я дохожу до Конора, он ничего не говорит. Я сажусь рядом на деревянное сиденье и делаю глубокий вдох, который вымораживает меня изнутри. Конор сменил костюм на треники и выцветшую футболку. Верная толстовка «Хоккей Холта» висит на спинке рядом.
Молчание.
Он заговаривает первым:
– Хочешь схватить переохлаждение?
Ну хотя бы заметил платье, которое я надела в надежде его увидеть.
– Это наряд для жаркого «дома братства», – объясняю я.
– И почему ты не там?
– Потому что там нет тебя.
Снова молчание. За одно умелое движение, которое может успешно осуществить только тренированный спортсмен, серая толстовка слетает со спинки сиденья и оказывается у меня на коленях.
Мне слишком холодно, чтобы упрямиться. Я хватаю мягкий хлопок и натягиваю через голову, борясь с морозом. Меня окружает аромат кедра.
Конор продолжает смотреть вперед. Я прослеживаю его взгляд. Мы сидим прямо по центру катка, смотря на центральный круг и две скамьи для команд. Я запрокидываю голову и изучаю темно-синее знамя, свисающее со стропил.
– Хорошо смотрится, – говорю я, рассматривая шелковистую ткань, что объявляет мужскую хоккейную команду Университета Холт чемпионами дивизиона.
– Да, хорошо, – соглашается Конор. Он наклоняется вперед, упираясь локтями в колени. – Ты спрашивала, стал бы я играть в хоккей, если бы играл Хью.
– Да, я помню.
– Я соврал, сказав, что не знаю. Не стал бы.
– О! Ясно.
Конор вздыхает:
– Я всю жизнь не хотел быть похожим на него. Дело не только в измене. Это был мой способ наказать его. Если он не хотел меня, я не хотел его.
– Я понимаю, Конор. Не надо объяснять.
– Нет, надо. – Он смотрит на меня, пронзая взглядом своих чертовых серо-голубых глаз. – Я не люблю хоккей больше, чем ненавижу Хью. Но я больше люблю тебя. Я перестал ассоциировать свои чувства к тебе с ним – с любым из Гаррисонов – уже очень давно, и, наверное, надо было сказать тебе об этом. Но я говорю сейчас.
Я пожевываю нижнюю губу. У меня сосет под ложечкой. Сердце заходится. Он говорит все, что я хочу услышать. Но я не уверена, что могу позволить себе в это поверить.
А еще он испортил мое признание в любви, признавшись первым.
– Конор…
– Ты меня любишь?
Я сглатываю и отворачиваюсь.
– Да, – шепчу я.
– Между нами с Хью – и нами с Лэндоном – всегда будет бардак. Слишком много всего случилось. Я не выбирал их как семью. Но я выбираю тебя.
– И ты просишь меня выбирать?
– Нет. Я понимаю, что отношения с ними для тебя важны. Серьезно. Я просто говорю, что не могу ничего обещать. Темы с Хью – ну есть одна тема, больше, чем я когда-либо смогу сказать. Темы с Лэндоном – я не знаю, как это все будет выглядеть. Я говорю, что мои отношения с ними, скорее всего, останутся как есть. Я спрашиваю, можешь ли ты не выбирать их прежде меня.
Я смеюсь:
– Я перестала это делать, когда впервые пришла на трек. Ты ведь это понимаешь, да? Я должна была держаться подальше. Я знала, что ситуация потенциально осложнится. Не настолько осложнится, но все-таки. А я все равно пришла.
– Мне жаль, что все так сложно. Хотелось бы иначе. Я просто…
– Эй. – Я придвигаюсь поближе к нему. – Не надо извиняться, ладно? Ты не виноват. Я понимаю, откуда что взялось. Серьезно. Поэтому я читала Хью нотации по участию в твоей жизни, и поэтому он появился на матче. Я знаю, ты злишься, но…
– Нет, не злюсь. – Он на миг умолкает. – Ты была… права. Я рад, что он увидел мою игру. Я перегнул палку, а потом ты со мной рассталась.
– Когда расстаетесь, сперва вы должны быть вместе, – замечаю я.
– Я знаю, – тихо говорит Конор. – Но мне казалось, что мы были вместе.
– Я волновалась, – признаюсь я. – Что я в тебя втюрилась, а для тебя я просто трофей.
– Так ты пропустила бомбу на «л», которую я только что сбросил?
Я улыбаюсь:
– Нет, не пропустила.
Конор поворачивается ко мне, и я теряюсь в глубинах его глаз. И хоть раз не пытаюсь плыть или парить. Я просто ныряю.
– Я люблю тебя, Харлоу Хейз.
В моей груди взлетает стая бабочек.
– Правда?
Даже услышав эти слова и увидев его лицо, мне сложно в это поверить.
– Правда, – подтверждает он.
– Ну Эйдан сказал, что ты по мне с ума сходишь, но…
– Чертов Филлипс, – бормочет Конор, а потом притягивает меня к себе. Я тут же тону в ощущениях, снова целуя его. От жара, нетерпения и эмоций. Я забираюсь ему на колени, захваченная чувствами не только от поцелуя, но и от эха фразы «Я люблю тебя, Харлоу Хейз» у меня в голове.
Мы целуемся, пока у обоих не вышибает дыхание из легких.
Пока у меня не начинает кружиться голова и колотиться сердце.
– Хочешь покататься на коньках? – шепчет мне Конор.
Я смеюсь:
– Что? Сейчас?
– Ага. – Он снова легко проводит губами по моей щеке, и я ежусь. В этот раз не от холода, а от удовольствия.
– Ты снова будешь меня таскать?
– Определенно. – Он целует меня в шею, и я ерзаю у него на коленях.
– Я в платье, Конор.
– Да, я заметил. – Его ладони скользят по моим лодыжкам и забираются под подол. – У меня в шкафчике есть во что тебе переодеться.
Я не удивлена, узнав, что Конор хранил тут одежду больше месяца после окончания хоккейного сезона. Я удивлена, что он считает, будто она будет мне впору.
– Шмотки хоть чистые? – с сомнением спрашиваю я.
В его груди ворочается смех.
– Да.
– Ладно, – соглашаюсь я.
Во мне бурлят пузырьки счастья, и я уверена, что, если бы Конор прямо сейчас предложил прыгнуть с парашютом, я бы согласилась.
Он встает, так и поддерживая меня, а потом дает соскользнуть по своему мускулистому телу, пока мои подошвы опять не касаются цементного пола. И тут я жалею, что мы на хоккейной арене, а не в спальне.
Мы спускаемся по лестнице, и Конор тянет меня направо. Арена изгибается и заканчивается неприметной дверью. Дорожка, ведущая к ней, застелена черными матами. Я и без слов Конора знаю, что это путь в раздевалку.
